– А свет зачем?
– Отвёртку с вечера уронил.
– Сегодня бы поменял, днём.
– Некогда, на току дежурю.
– А сейчас, что собрался делать?
Я не знал, что ответить и промолчал. В кинопроекторной я первым делом хлопнул на стол коробку первой части «Не могу сказать прощай», торопливо открыл крышку и на просвет взглянул на последний кадр. Так оно и есть! Хэппи энд! Плёнка не перемотана! Значит всё таки киносеанс был!
В зале послышались гулкие шаги, я всё вернул на место и вдруг вспомнил как утром открывал тяжёлый крюк в тамбуре!
– Пойми Миша, – показалась в дверном проёме Клара, – я не против, если ты ночуешь, но свет нельзя включать. Пойдут по древне всякие глупости и сплетни.
– Извините, но серьёзно, надо было лампу заменить и прокалить вот и включал на время.
– Ну ладно, а у тебя тут порядок, молодец, – похвалила мой труд начальница.
Закрыв дверь пректорной на ключ, я потихоньку прошёлся вдоль окон и подёргал их, но они все были закрыты ещё со времён постройки. О чём свидетельствовали экспозиции мадам Тюссо из мух, пауков и паутины в каждом междурамном пространстве. Пожарные двери тоже никогда не открывались. Крючки были закрашены вместе с дверями и присохли намертво!
Дела! – подумал я и подался на мехток принимать дела у сменщика, старшего электрика отделения.
Николай, незнаю его отчества, пожилой и круглый из-за «пивного благоприобретения», встретил меня на крыльце.
– Ну как погулял? – радостно потёр он руки.
Видимо радуется за коллегу, подумал я, но ларчик открывался просто.
– Теперь я, ты отдохнул, теперь я, уеду в город на два дня, – назидательно и официально бросил он на стол журналы приемные и по технике безопасности.
– А мне можно? Если что у меня на силовые допуска нет. Я ведь только практикант, – засомневался я.
– Тех минимум сдавал? – назидательно спросил собирающийся Николай.
– Сдавал.
– Удостоверение есть?
– Есть, но у меня только на бытовые сети.
– Ты здесь уже два месяца, аварии были?
– Нет.
– То-то, у меня как в аптеке, уже сто лет аварий нет.
– По закону подлости будут, – вставил я, понимая, что его не убедить.
– А ты плюнь три раза через левое плечо.
Николай сел на свой, женский, без рамки велосипед и виляя повёз своё «благоприобретение» за ограду мехтока.
– Отпустил? – подал голос сторож, дед, Фёдор Алексеевич.
– На два дня.
– Ну и дурак, теперь раньше недели не жди, пока все пиво в городе не выпьет.
Я конечно расстроился, но куда против местных попрёшь.
– Ладно, будь что будет, в крайнем случае приедет электрик с центральной усадьбы, позвоню главному инженеру, завтра утром. – успокоил себя я.
– Фёдор Алексеевич, – через пол часа вернувшись с обхода, я протягивал сигарету сторожу, – вы всех в деревне знаете?
– Да, конечно, – довольный моим предложением задумался дед. – А какая тебе нужда?
– Вы не знаете к кому приезжает городская внучка. Такая высокая, чёрненькая, коса во, – показал я, по пояс.
– Вон что! – усмехнулся сторож, долго сидел, почти всю сигарету скурил, – да наверное ни к кому. У нас таких нет.
– Как нет? Вчера в кино приходила.
– Так и спросил бы у неё.
– Постеснялся.
– Чёрненькая?
– Ну да. Коса черненькая, сама то нормальная, обычная.
– Тьфу ты, а я думал африканка, – заржал дед, Фёдор Алексеевич, подмигнув.
Я улыбнулся, но вздохнув придумал у кого спросить.
Тут как раз появился ГАЗ 53, за рулём которого улыбалась знакомая физиономия. Пока Фёдор Алексеевич ходил за весовщицей я поздоровался с водителем.
