– Не отдам.
– Ты за лес или за людей?
– За лес и людей. Но мальчик со мной. Ирвин, дыши глубоко, ничего не бойся. Это лесные девы, они всех сперва боятся.
– И вовсе не боимся, не боимся!
– Пришёл неведомо откуда и привёл кого-то!
– Давно не видели!
– А тебя ждут уже, ждут, ждут!
– Кто меня ждёт?
– Рыжая!
– Девушка!
– Вышла навстречу!
– Просила предупредить!
– Она с друзьями!
Шандор вздохнул и сказал:
– Ничему не удивляйся.
И напоказ поднял руки с раскрытыми ладонями. Он же умеет драться, почему он?..
– Ирвин, не бойся. Это друзья, но это… буйные друзья.
Да о ком он вообще? Ирвин шарахнулся бы, но Шандор снова придержал его за плечи одной рукой – другую так и держал поднятой.
– Не бойтесь, – говорил он нараспев, – мы никому не хотим зла. Мы просто путники.
– Знаем мы этих путников!
Вздох, шорох, звук борьбы – и вот уже на поляне оказалась взъерошенная девушка с чёрными волосами и рукой на перевязи. Другой рукой она сжимала нож. Шандор сказал:
– Ну здравствуй, Ирма. Что это с рукой?
– Какая вам-то разница? – Девушка обходила их кругом и медленно, выставив нож, будто боялась, что Ирвин или Шандор на неё напрыгнут. Позади Ирвина тоже кто-то стоял, так близко, что Ирвин чувствовал дыхание. И повсюду: вокруг поляны, и в кустах, и за деревьями – стояли и сидели девушки. Как будто кусты плодоносили глазами, блестящими, настороженными, тёмными. И у всех, кого Ирвин видел полностью, ладони были на рукоятях ножей. Откуда-то сверху слышались невесомые смешки – эхо не эхо, ветер не ветер?
Шандору было будто всё равно. Он пожал плечами, сказал:
– Да, да, внушаете страх, я понял, я проникся. Видите, я не двигаюсь. Что такое?
– Вы привели… вот этого.
– И что?
– От него пахнет смертью.
– Он живой. Извини, Ирвин, в третьем лице людей вообще-то обсуждать невежливо.
– Ой да подумаешь, какие нежности! Пошли.
– Куда?
– В наш лагерь. Марика придёт и разберётся, настоящие вы или нет.
– А ты сама не чувствуешь?
– Поговорите ещё.
– А можешь сказать, сколько меня не было?
Черноволосая нахмурилась:
– Два месяца с хвостом. Приходишь, пахнешь камнем и говоришь, что вы простые путники.
– Ну ладно, может, непростые, – согласился Шандор; девушка пятилась, но не спотыкалась, и Шандор шёл за ней; если он побежит, если обманул, то Ирвин за ним не успеет. – Непростые, но мирные. Мы тихие. Идём своей дорогой, никого не трогаем.
– Тогда почему вы сто лет топтались на границе?
Ирвин по голосу уловил то мечтательное выражение, которое появлялось на лице у Шандора, когда он что-то объяснял:
– Я показывал мальчику смолу.
– Он что, не видел? А потом, когда вы на землю плюхнулись?
– А. Мальчик предлагал мне умереть, но передумал. Можно я опущу руки?
Ирма запнулась на миг, и кусты тут же дрогнули: дети леса готовы были прийти ей на помощь.
– Только попробуйте! – Она сильнее сжала нож, и Ирвин вспомнил, что Шандор, когда резал ветчину, держал его иначе. – А говорите, он нормальный! Умереть!
– Ну не вам же, а мне. А это наше дело.
– А вот придёт атаман и узнаем, что тут ваше, а что наше!
– Атаман – это нынче у нас Марика?
Ирма молчала. Не понять было, кто из них кого ведёт.
Они продрались через заросли малины и оказались на поляне. Вместо травы и хвороста она была устлана лапником, а вместо заячьей капусты и кустов на ней стояли шалаши из веток и досок, обтянутые где холстиной, где корой.
– Это ваш лагерь?
– Сами знаете, что да.
– А мальчик что, немой?
