Гоша лихорадочно соображал, что ответить девочке. Пожалеть? Нужна ей эта жалость! Кому приятно, когда на тебя смотрят, как на умирающего? И понятно теперь, почему она так спокойна. Успокоишься, когда тебе жить, может, осталось считаные месяцы!
А он ещё себя жалел. Думал, весь мир рухнул, думал, хуже быть не может. Оказалось – может, да ещё как! И если Гошу после подслушанного вечером терзал страх за своё будущее, то какого было Юле – узнать? Он-то, по крайней мере, ничем не рискует, с мамой или папой – но будет жить. А Юля, возможно, нет! И вот это «возможно» показалось вдруг страшнее, чем «нет». Потому что, когда «нет» – то хотя бы всё ясно. А вот если не ясно, то, получается, есть надежда. Которую в любой момент могут отобрать дяди и тёти в белых, пахнущих болезнями и бедой, халатах.
В душе поднялась злость. На себя, на друзей, и на весь мир, так подло обошедшийся с хорошей и смелой девчонкой. Не бывать этому, не бывать – и точка. И жалеть Гоша её не будет, и на тот свет спроваживать – тоже. Сам не будет и никому не даст!
– Ты с нами теперь, – твёрдо сказал он Юле и посмотрел на друзей. – А кто не согласен – может валить на все четыре.
Секунду помолчав, Женька с Серёжкой кивнули. А Юля впервые с момента их знакомства улыбнулась.
***
Девочка быстро влилась в мальчишескую компанию. В догонялки играть ей было тяжеловато, но вот в прятках Юле равных не было. Она оказалась настоящим мастером маскировки, умудряясь бесследно растворяться даже в деревне, где Серёжка и Женька знали каждый куст. А уж когда игра переносилась в цеха стоящего неподалёку, заброшенного ещё царских времён завода, то найти Юлю становилось задачей почти невыполнимой.
Ещё Юлька была абсолютно бесстрашной. От жутких историй, которыми пацаны так любят пугать друг друга на сон грядущий, она лишь хохотала. И тут же рассказывала другую, с додуманными жуткими деталями, от которых Серёжка бледнел, а впечатлительный Женька затыкал уши и просил перестать.
Дни бежали размеренно и весело, унося прочь воспоминания о плохом. Разговор родителей вспоминался всё реже, начиная казаться дурным сном. Да и некогда было думать с таким плотным, как у Гоши, графиком. Утром – дуракаваляние, футбол с Юлей на воротах или купание в озере. Вечером – прятки или лазанье по заводу. Несколько раз, невзирая на неудовольствие бабушек и дедушек, они уходили вечером в лес и даже разводили костёр. Серёжка и Женька к ним не присоединялись – то ли лень была тащиться, то ли Юля слишком пугала своими страшилками. А может, просто хотели поторчать дома в телефонах, что на ходу сделать затруднительно. Гошин телефон был обычным, «кнопочным», на таком особо не поиграешь, а у Юли родители вообще отобрали все гаджеты, опасаясь за севшее зрение.
В тот вечер они вновь условились идти в поход. В назначенный час Гоша с рюкзачком ждал подругу у калитки. Девочка, против обыкновения, сильно опоздала.
– Ты чего? – удивлённо спросил Гоша, увидев, что та как-то странно на него смотрит.
– Гошка, – подойдя поближе, сдавленным голосом произнесла Юля. – Там такое… такое… Я думала – показалось, а оно не показалось!
От этих слов Гоше стало не по себе. Юлю трудно испугать, это он знал точно, да и на мнительность девочка не жаловалась. А уж ТАКОЙ он её не видел вообще никогда! Сделав, как учил папа, глубокий вдох, он как можно увереннее посмотрел на подругу:
