.
Под конец Гуго снял с Брауна фуражку. На лысеющем лбу – припухлость, словно от удара чем-то небольшим, твердым, неправильной формы. Гуго снова надел покойнику фуражку, поправил козырек, в знак уважения разгладил мундир. Подумал, что фрау Браун права, вскрытие обернется катастрофой. Однако что-то вызвало у него тревогу и давило на сердце. Сигизмунд Браун умер, без сомнения, но всяческие призраки тут ни при чем, хотя они наверняка кишмя кишат вокруг. Его смерть – дело рук живых.
Нахлобучив шляпу, Гуго покинул комнату. На стенах плясали тени от догорающих свечей. Одна уже потухла, от фитиля сильно запахло воском. Гуго двинулся по коридору, показавшемуся теперь длиннее и ýже, чем прежде. Гуго был не из тех, кто верит в привидения, да и испугать его было нелегко, но затянутый темнотой блок, бесспорно, наводил ужас.
Коридор вытянулся кишкой. Из единственного не забитого наглухо окна внутрь проникал мертвенный свет, от которого тени казались лишь гуще. Слабое жужжание лампочек создавало идеальный звуковой фон для страшной сказки. Неудивительно, что здесь прижились байки о призраках.
Подойдя к лестнице, Гуго услыхал за спиной шум. Эхо от стука трости? Он оглянулся. Ему показалось, что-то мелькнуло там, где сумрак был гуще всего, куда не дотягивался мерцающий свет.
– Кто здесь? – спросил Гуго и разглядел два глаза и чью-то челку.
«Призрак» исчез так же быстро, как появился.
Йоиль прижался к холодной стене, почти слившись с ней, у него перехватило дыхание. Пол тоже был ледяным.
Он только что выскользнул из спальни. Никому, кроме Йоиля, недоставало храбрости встать с кровати и встретиться с темнотой коридоров. С тех пор как умер доктор Браун, дети боялись ходить там даже днем. Йоиль всем, конечно же, рассказал, как было дело. Чего скрывать, ему хотелось произвести впечатление, ну и напугать их немного. Он красочно описал разинутый рот, распухший язык и вытаращенные зенки – так, словно глазные яблоки собирались присоединиться к коллекции дяди Менгеле. Дети ревели от ужаса, а Йоиль смеялся. Однако ночью ему приснился доктор Браун, и это оказалось даже страшнее, чем наяву.
Тело должно было пролежать в особой палате еще три дня. Йоиль решил пойти туда и убедиться, что на самом деле не все так страшно и он не путает сны с явью. Вот почему он отважился на ночную вылазку и теперь крался на женские голоса.
Вот наконец и нужная палата. Доктор Браун лежал, засыпанный цветами. Тонкие свечки отбрасывали на стены дрожащие, пугающие тени. Йоиль сжался, спрятавшись в самом темном уголке, и терпеливо дожидался, пока взрослые не покинут палату.
Последним вышел высокий молодой господин, странно подтаскивавший за собой ногу и опиравшийся на палочку. На нем было серое пальто, совсем не похожее на форму СС. Оно напоминало обычное драповое пальто, как у папы Йоиля. Однако на рукаве у незнакомца краснела повязка со свастикой. Он обернулся, и Йоиль рассмотрел его лицо: свинцовые глаза, прямой нос, острый, типично немецкий подбородок. Тем не менее мужчина показался ему не таким опасным, как другие взрослые в лагере. Потом человек в пальто тоже скрылся, и Йоиль смог безбоязненно выбраться из угла. Он вошел в палату.
Браун лежал на каталке, одетый в мундир вместо белого халата. Глаза и рот у него были закрыты, язык больше не вываливался. Даже усы, похоже, подровняли. В общем, хоть сейчас на парад. Йоиль обогнул каталку, привстал на цыпочки, принюхался. Сердце отчаянно билось. А вдруг доктор вскочит и набросится на него? Теперь от мертвеца пахло иначе, чем в тот вечер: чем-то кислым.
