– Алекс, это что вообще такое было? Насколько понимаю, «мажорка» – это я? Причём тут вообще я? – я подбегаю к Алексу, достаю из сумки влажную салфетку и помогаю вытереть кровь. – Из-за чего вы спорили?
– Да так, не из-за чего, просто Ярцев придурок конченый, – уходит от ответа сосед по парте. – Недаром батя у него алкаш, у сынка по ходу тоже беда с башкой.
– Какое ему вообще дело до того, с кем я общаюсь? Он ведь со мной практически не разговаривает! Даже не здоровается, когда видимся в коридоре! – я всё продолжаю пытаться выяснить, из-за чего была драка.
– Не пытайся найти в поступках Ярцева логику, это же Ярцев, – Алекс вытирает с лица кровь и задирает голову, чтобы остановить кровотечение. – Отбитый на всю башку и абсолютно непредсказуемый. Сделала домашку по русскому?
– Как обычно, – я лезу в сумку за тетрадью, даю её Алексу, и удобно пристроившись на окне, возле которого ещё минуту назад была драка, он начинает торопливо у меня списывать.
А я тем временем делаю вид, что сижу в телефоне, а сама искоса смотрю туда, где в компании Иванова и Ковалёвой прислонившись в стене стоит Ярцев. Странный и вредный Ярцев, которому почему-то не хочется, чтобы я общалась с Алексом. Вот какое ему дело? И почему он не хочет, чтобы я дружила со своим соседом по парте? Ладно бы сам хотел со мной общаться, но нет же! Выходит, ни себе, ни людям.
Мои размышления прерывает звонок на урок, учителя выходят из учительской, начинают открывать кабинеты. Интересно, они слышали, что в коридоре драка? Мне кажется, что да. Но в этой школе педагоги не особо стремятся вмешиваться в то, что происходит на переменах. В моей первой гимназии такого бы с рук не спустили, сразу же отвели бы к директору, родителей бы в школу вызвали. А тут раз не на уроке, то и ладно, незачем напрягаться.
После первого урока я выхожу в коридор, нахожу глазами Ярцева, и иду к нему. Пора поставить все точки над «и» и выяснить наконец, что у них с Рощиным происходит, и при чём тут я.
– Привет, – я подхожу к стоящему возле окна однокласснику. – Не расскажешь, почему вы с Алексом подрались?
– Не расскажу, – Ярцев равнодушно смотрит на меня сверху вниз своими холодными серыми глазами, и явно не настроен со мной разговаривать.
Левый глаз Ярцева, тот, по которому попал Алекс, потихоньку начинает заплывать, и начинающий багроветь синяк довершает мрачный образ надменного нелюдимого одноклассника, который не хочет отвечать на мои вопросы.
– Нет расскажешь! – я угрожающе упираюсь рукой в стену, прижав к ней Антона. – Почему ты вчера спрашивал, с Рощиным ли я, а сегодня пытаешься запретить ему со мной общаться? Может, я сама буду решать, с кем мне общаться?
– Решай, кто тебе мешает, – пожимает плечами Ярцев. – Может уберёшь руку? Не люблю, когда меня прижимают к стенке.
– Нет, не уберу, пока не ответишь на мои вопросы!
– Ладно, отвечу. Я так захотел. Этого ответа тебе будет достаточно?
– Нет не будет! – я буравлю взглядом этого в наглую игнорящего меня придурка, и мои щёки начинают багроветь от гнева.
– Сочувствую, – Ярцев убирает мою руку. – Пойду к уроку готовиться. Не скучай.
Ярцев разворачивается ко мне спиной, чтобы направиться в кабинет, а я наконец набираюсь храбрости и задаю вопрос, который давно хотела задать.
– Послушай, Ярцев… Там, на крыше… Это был ты?
Плечи одноклассника вздрагивают, он на секунду останавливается, но ничего не отвечает на мой вопрос и скрывается в кабинете. А мне остаётся только гадать, он ли был моим мальчиком в капюшоне, и что ему было нужно от Алекса. Может и правда самый простой вариант самый верный, и у Ярцева действительно беда с башкой?
