Вторая половина дня прошла так же легко и незаметно, как и первая. Все уроки начинались со знакомства с новыми учителями, а кончались звонком. День тёк быстро и без особого напряжения. Наверное, во всех школах мира иногда бывают такие дни. Потом они должны смениться полосой одинаковых будней. Но в течение первого дня вся школа будто продолжает отдыхать после долгих каникул.
В семнадцать часов и пятьдесят пять минут прозвенел последний звонок. Все мои одноклассники и другие ученики “Лицея Сен-Жюста” высыпали на эспланаду. Большинство ждало школьных автобусов. Из нашей компании добираться до дома на автобусе нужно было только Строму. Его дом находился где-то за рекой, но при особом желании он мог дойти пешком. Родители Ники жили на другом конце города, и поэтому она жила у дедушки и бабушки, чья квартира находилась недалеко от школы.
– И всё же высоким быть лучше, чем маленьким, – с притворным расстройством произнесла Ника. Строми закатил глаза.
– А как ты думаешь? – она повернулась в мою сторону и ждала ответа. Я снова растерялся и не нашел, что ответить. В любой другой ситуации я бы сказал, что девушку всегда не устраивает свой рост и это нормально. Низенькие хотят быть высокими, высокие маленькими. Но сейчас я почему-то промолчал. Я почувствовал, что мои носки превратились в гармошку и их надо было срочно подтянуть. Николь отвела глаза. Из дверей лицея вышел её дедушка в бежевом костюме. В руке он держал кожаный портфель с блестящими застёжками.
– Ой, мне надо идти. Пока, мальчики! – Ника поскорее побежала к своему дедушке. Месье Бардо шёл теми же спокойными, медлительными шагами. Очки на его лице почернели от солнца и теперь защищали его глаза от ярких лучей.
В это время подошёл автобус лицея. Я пожал худую руку Строма, и он быстро зашел внутрь. Двери закрылись, я остался один. Идя домой, я зачем-то вспоминал всё случившееся за сегодня. Я вспомнил пустую эспланаду, белые усы директора, улыбку мадам Ру, знакомства с учителями, небесно-голубые глаза Николь, черные туфли Строми с круглыми носами и маленькими дырочками сверху. Но почему-то сильнее всего мне запомнилась булочка из пекарни. Её румяный золотистый цвет, блестящие кристаллики сахара, вкусное слоённое тесто и пар, поднимающийся над ней. Проходя мимо пекарни (по другой стороне улицы), я снова взглянул на неё. Булочная, видимо, была уже давно закрыта. Внутри не горел свет, надпись “Булочная Сен-Жюста” уже плохо различалась в длинной наступающей тени.
Стоя возле дома, я долго искал ключи в карманах своих брюк. Потом, вспомнив, что утром положил их к себе в боковой отдел рюкзака, быстро достал связку и открыл дверь, ведущую на лестничную клетку. Когда я вошел, мама с папой сидели на кухне (вернее на месте, где она должна была вскоре появиться). Папа отложил компьютер на подоконник (на самом компьютере лежал толстый ежедневник). Они явно о чём-то говорили, пока меня не было, но сейчас остановились и молчали, глядя друг на друга. До моего дня рождения оставалось чуть меньше двух месяцев. Мои родители часто начинали готовить мне подарок ещё за полгода до праздника (им было выгодно покупать подарки на весенней распродаже, а потом полгода прятать его от меня). Я вспомнил, как я случайно находил их подарки до дня рождения, а потом нехотя прятал их обратно. Поэтому странное молчание не удивило меня.
