Наступило два часа, потом три, а моего дяди Набота не было видно.
Я с искренним разочарованием вздохнул и кивком приказал Неду поднимать якорь, потому что начинался прилив.
Мои новые матросы работали весело и охотно, и вскоре якорь был поднят, паруса на фок-мачте наполнились ветром, и мы вышли в море в сомнительной попытке обогнуть мыс Горн и доплыть до голубых вод Тихого океана.
Мы вышли из залива и отходили от берега, когда я оглянулся через поручень и увидел, что к нам на полной скорости идет из гавани небольшой катер. На таком расстоянии нам не могли подать сигнал, но я взял мощный бинокль и увидел, что посреди маленького судна стоит дядя Набот и машет красным платком.
Я приказал Неду лечь в дрейф, со смехом думая, что дядя едва не опоздал, и вскоре катер преодолел расстояние между нами и подошел.
Внешность дяди Набота была великолепна. Он был в костюме в яркую клетку, и на седых волосах набекрень туристская шляпа. Рубашка на груди плиссированная, обувь из блестящей патентованной кожи, и на руках ужасно сморщенные желтые перчатки. Больше того, к моему величайшему удивлению, вместо обычной трубки из початка кукурузы дядя курил большую толстую сигару, и на одном плече у него висел кодак, а на другом морской бинокль.
Прежде всего дядя отправил на борт свои вещи, потом начал долгий, но спокойный разговор с экипажем катера – моряки на катере были очень возбуждены, и это могло продолжаться бесконечно, пока Нед не потерял терпение и крикнул, что поворачивает на другой галс. При этих словах дядя Набот сунул в руки капитану катера какие-то деньги и неторопливо поднялся по лестнице на борт, словно не слыша проклятий с катера.
– Едва не опоздал, Сэм, верно? – сказал он, весело кивнув на заполненный парус, потому что мы снова поймали ветер. – Гладкое бритье, но никаких квасцов и лавровишневой воды.
– Что вас задержало, дядя?
– Нужно было приготовить костюм, – сказал он, пыхтя сигарой, разглаживая перчатки и в то же время критически глядя на палубу. – Я впервые в жизни, племянник, отправляюсь в море для удовольствия. Никаких дел, и не о чем беспокоиться. Просто плыть по голубому морю с веселым экипажем, вот это жизнь для меня. А, Сэм?
– Вы правы, дядя. Вы просто пассажир, и добро пожаловать. Я очень рад, что вы нас догнали.
– Быстрая погоня, хотя и недолгая. Что ты думаешь, Сэм? Мне пришлось заплатить этим пиратам на пароходе-недоростке тридцать долларов, чтобы попасть на борт.
– Тридцать долларов!
– Ужасно, правда? А они хотели шестьдесят. Приняли меня за туриста, потому что я так выгляжу. Но я должен был попасть на корабль, а они видели мое беспокойство и решили меня обобрать. Как ты сказал, куда ты направляешься, Сэм?
– Вниз вдоль побережья, вокруг мыса Горн и по Тихому океану в Сан-Педро.
– Звучит интересно.
Он внимательно осматривался своими маленькими голубыми глазами.
– Что на борту, мой мальчик?
– Стальные балки для какого-то нового здания в Лос-Анжелесе.
– Тяжелый груз, верно?
– Слишком тяжелый, дядя.
– Хм-м-м. И не слишком прочный корабль, как я погляжу. Старый прогнивший корпус, и много краски, чтобы закрасить течи.
– Совершенно верно, сэр.
– Справишься, Сэм?
– Не могу сказать, дядя Набот. Но я постараюсь.
– Груз застрахован?
– Нет, и это самое плохое. Корабль не прошел бы Ллойда[2]. Если потонем, это большая потеря. Поэтому мы не должны потонуть.
– Железо не плавает, оно слишком тяжелое.
