– О чем? – Ей хотелось обнять своего ненаглядного Ванечку, расспросить подробнее, что случилось, но наверху, на втором этаже, господа ждали блинов к чаю, и она не могла ни на минуту отвлекаться от плиты. Скоро придёт горничная, чтобы тарелку с горкой блинов унести наверх. Двухведерный самовар уже унес истопник.
Всё-таки Лукерья уличила момент и на сковороду поменьше плеснула блинной массы, испекла угощение внуку, быстро переложила на тарелку:
– Угостись пока. Погодь, Ванюшка, маненько. Вот с блинами управлюсь и поговорим. А ты пока говори, я слушаю.
Ванька, набив рот едой, замолчал. А свободными руками налил себе кипятку из старого кухонного чайника, плеснул морковной заварки. Он часто раньше бывал у бабушки на кухне, и хоть прошло несколько лет, как его забрали на учёбу, в бабушкином хозяйстве ничего не изменилось – всё стояло, как прежде, на своих местах.
– Нас, баушка, в Петербурх отправляют: меня, Илюху и Федьку. На караванах сплавлять будут.
Услышав новость, Лукерья от испуга чуть не выронила сковороду, запричитала:
– Ой, лишенько, беда-то какая! А за что ж вам наказанье такое? Чего вы натворили?
– Баушка, мы не натворили. Господин Демидов велел лучших послать. А мы – лучшие! Нас отпустили домой попрощаться. Вот я к тебе и прибежал. А завтра к вечеру нужно вернуться.
Бабка, причитая, снова занялась блинами, а Ванька в тепле кухни, да после еды сомлел. По телу разлилось тепло, и он заснул прямо за столом.
Пришёл ужинать заводской кучер Силантий. Как и положено заводскому кучеру, он все новости узнавал одним из первых. Так что, увидев спящего лукерьиного внучка, не удивился, только сочувствующе спросил:
– Малец попрощаться пришел?
Лукерья, не поворачивая потного лица от русской печи, только вытерла слёзы фартуком, положила на тарелку кусок жареного мяса, картошечки, посыпала горкой зеленого лука, молча поставила перед Силантием. Тот, отрезая от ржаного каравая ломоть хлеба, как мог, начал утешать:
– Ты погоди, Лукерья, слёзы лить. Его же не на вовсе отправляют. Вон как Беловы-то приказчики поднялись, власть какую над заводскими забрали, а ведь все в заграницах проучились…
– Так у них папка с мамкой-то были, было кому защитить да посодействовать… А мы-то с дедом что можем? А-а, – Лукерья с отчаянием махнула рукой… – Ладно, чего уж, надо собрать Ванюшку, чем бог послал. Возьмёшь его к себе ночевать?
Кучер увел Ваньку спать на сеновал. В тепле, в дурманящем запахе сена Ванька проспал до полудня. Проснулся от того, что его желудок недовольно бурчал от голода. Побежал на кухне к бабке Лукерье – умываться и питаться. Она его уже заждалась:
– Я тут тебе еды кой-какой собрала – сухарики, да сахару кусочков, да хлебушка с картошечкой, да пирожков с луком. Бабка сунула ему маленький узелок из ситцевой тряпицы, завязанный крест-накрест. – Знаю я, как вас там голодом морят.
…Шаньги с картошкой, ещё теплые, утренней выпечки, были так вкусны, что Ванька, поглощенный едой, мог только мычать, показывая бабке, что её слышит. А Лукерья всё говорила и говорила:
– Хоть поедите нормально. А тут вот я тебе всякие травы лечебные положила – от кашля, если простудишься, от лихорадки – видишь? Всё подписано…
Проглотив очередной кусок, Ванька ответил:
– Баушка, да знаю я и так. Дед учил…
Ванька у деда прошёл хорошую выучку: знал повадки разных зверей, умел метко стрелять, разбирался в травах и владел секретами приготовления из них разных отваров и мазей.
