- Отлично, - он нарочито медленно вытирает губы салфеткой. И придвигается ближе ко мне. Наклоняется к моему лицу. И низко, завораживающе, шепчет. - А теперь, мой любимый дикобраз, поболтаем без свидетелей.
От него пахнет пряностями и морским холодным парфюмом. Аромат такой приятный, что я даже не отстраняюсь, вдыхаю еще и еще.
- Запах нравится? - замечает он усмешкой, и я пугаюсь, что меня застукали за такой непристойностью - сижу и нюхаю его. Он широко улыбается и откидывается на стуле. - Ясненько. А я сомневался, купить или нет. Вкусный, значит?
- Говори, чего надо, - требую грубовато. - Но учти, - поднимаю вверх указательный палец. - Правило бумеранга знаешь? Ты нагрубил мне у входа - я заперла тебя в туалете. Все честно.
- Какой разговорчивый дикобраз мне попался, - Егор смотрит на родителей, которые, прильнув друг другу, передвигают ногами под романтичную заунывную музыку.
Сжимаю под столом руки в кулаки.
Дикобраз.
Сколько можно меня обзывать.
- У дикобразов, между прочим, очень колючие иголки, - предупреждаю этого шутника. - Так что...
- Я согласен с тобой, - Егор, налюбовавшись, поворачивается, и его темные глаза сверкают как черные сапфиры в свете многочисленных люстр. - Но, Варюша, - он наклоняется, и я снова дышу его вкусным парфюмом. - Ты заперла человека в туалете - и бумеранг вернулся к тебе. Поэтому слушай, - он протягивает руку и нагло наматывает на палец мою фиолетовую прядку. - Что ты должна для меня сделать.
❤️❤️❤️
- Давай. За маму, - говорю дочке и ложкой с кашей касаюсь ее губ.
Ника улыбается, открывает рот.
Кушает.
Негромко бубнит телевизор, смотрю на часы. Сегодня опять проспали, я не привыкла ночевать не дома, и Ника тоже, всю ночь просыпалась, меня звала.
И сейчас пора в универ, а я не знаю, как ее оставить.
- Варя, иди одевайся, - поторапливает меня бабушка подруги. Она вытирает полотенцем измазанные мукой руки и ласково улыбается Нике, - а мы и покушаем, и погуляем, да пирожок?
Обращение "пирожок" дочке нравится почему-то, и от Ритиной бабушки она в восторге. Уютная круглая старушка с добрыми глазами и седыми кудряшками - она всегда носит нарядные платья с белыми накрахмаленными воротничками и всем подсовывает пирожки.
- Иди-иди, - настаивает она. - Мы тут сами справимся.
- Спасибо вам, - говорю с чувством. - Мама опаздывает, а ты кушай, - чмокнув дочку в нос выскальзываю из-за стола.
В комнате Риты играет радио, подруга сидит на кровати, уткнувшись в зеркало и черным карандашом подводит глаза.
- Поели? - спрашивает, не отрываясь.
- Там бабуля твоя, - со вздохом снимаю ее футболку и натягиваю платье. Кошусь в окно, там снежинки кружатся в воздухе, а я вспоминаю вчерашний вечер, как села в машину и грела озябшие ладошки.
Пятнадать. Пятнадцать минут я у ресторана скакала, ждала, мерзла. Боялась отойти во дворы, к машине, ведь тогда бы он меня не нашел.
Он так и не вышел.
А я почти поверила, что он все исправить рвется, но Егор какой был, такой и остался, бессовестный эгоист и бабник, с нашей противной преподшей развлекался весь вечер, уверена.
А я просто забрала ребенка. И буду жить у Риты.
- Что делать собираешься? - подруга деловито закрывает косметичку.
- Ничего, - пальцами расчесываю волосы. - Какой из него отец? Пусть он и дальше...- в горле ком встает, и я машу рукой. - Сами справимся.
Полтора года ведь справлялись, пока он свои репортажи со всех уголков мира строчил и девушек менял.
