– Я привык.
За день они дважды делали короткие привалы.
Первый раз отдохнули в тени безлистной акации на берегу безводного ручья. Грязь на пересохшем дне растрескалась, расслоилась тонкими пластинками. Когда уже собрались уходить, Малыш без всякой цели перебежал на другой берег и вернулся – листики высохшей грязи хрустели под ногами, словно льдинки ломались.
Второй раз отдыхали под открытым небом. Покрасневшее солнце уже опускалось к горам, было не так жарко. Воды оставалось совсем немного, потому решили идти ночью. Малыш и Буйвол дремали, Шалрою не спалось – тревожные мысли не давали. Когда стемнело, пастух разбудил наемников, и они тронулись дальше.
Шли всю ночь. Утром, ненадолго остановившись, допили воду.
– Теперь совсем рядом, – сказал Шалрой, и сердце его заколотилось сильней. – Совсем рядом… – негромко повторил он.
Выгоревшая степь выглядела точно так же, что и час назад, день назад. Непонятно было, как ориентируется здесь пастух, но Малыш и Буйвол уточнять не стали. Родные места знаешь сердцем.
Из-за гор поднималось алое солнце, опухшее, неровное, словно бы помятое. Воздух был неподвижен. В сухой траве неуверенно стрекотали цикады, затихая, когда рядом проходили люди.
– Благодать, – сказал Малыш.
Буйвол выразительно хмыкнул и почесал переносицу.
Воды не было. А поднимающееся солнце снова наливалось жаром.
Деревню было видно издалека – небольшие дома с низкими покатыми крышами, лабиринты изгородей на огородах, несколько высоких деревьев с побуревшими редкими кронами. Шалрой не отрываясь смотрел вперед, он надеялся разглядеть там хоть какое-то движение, какой-нибудь признак, что деревня жива. Пока он ничего не видел. И невольно ускорял шаг.
– Погоди, – окрикнул пастуха прихрамывающий Буйвол. – Не гони.
Шалрой остановился, обернулся.
– Я не был дома почти две декады, – голос его чуть дрожал. – Может там… Может там уже никого нет?
– Если там никого нет, тогда тем более незачем спешить, – заметил Буйвол.
– Будем осмотрительны, – сказал Малыш.
– Да, – Шалрой кивнул. – Хорошо. Я понимаю.
Дальше они шли не торопясь. Плечом к плечу. Молча. Вглядываясь в далекую деревню.
Малыш больше не улыбался. Лицо его закаменело. Глаза превратились в узкие щелочки.
– Видишь что-нибудь? – спросил Буйвол.
– Куры, – ответил лучник.
До первых огородов было никак не меньше двух километров. Полчаса ходу.
– Человек… – негромко сказал Малыш и, помолчав какое-то время, уточнил: – Женщина.
Через десять минут Буйвол подтвердил:
– Вижу.
– Это Риша, – неуверенно сказал Шалрой. – Кажется, это она.
Малыш остановился.
– Что? – насторожился Буйвол.
– Не знаю… Собак не видно… У вас же есть собаки?
– Да, – ответил Шалрой. – Как же без них.
– Собак не вижу. И не слышу… Подождем…
– Подождем, – согласился Буйвол.
Шалрой спорить не стал. Он вдруг вспомнил чужака – вора и убийцу, – его кривую ухмылку, прищур глаз. И его слова: «…потом я начну искать тебя, меченый…»
Они стояли долго. Солнце пекло им головы, жарило плечи, но они не замечали этого. Им хотелось есть и пить, но они об этом забыли. Они пристально следили за деревней.
Какая-то женщина вышла из крайнего дома, направилась на дальнюю сторону селения, скрылась из вида. Поднимая пыль, распугивая кур, в сторону огородов пробежали два мальчика. Открылось окно, кто-то выглянул на улицу. В тени дерева уселся старик…
– Вроде бы все спокойно, – наконец сказал Малыш. – Только вот собак не видать.
