– А разве вы не дружили с ним? – с подозрением прищуривает свои голубые глазки. Красивая, зараза. Даже сейчас, с разбитым лицом.
– Нет. С такими, как твой муженек, я дружбу не водил, не вожу и никогда водить не буду.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – вздыхает она. – Кто вы на самом деле? Зачем здесь?
– У Коли должок висит. Боюсь, что тип один сунуться может. Муж твой у плохих людей кое-что взял, а не заплатил. Будут искать. Могут возникнуть проблемы.
– Здесь искать? – краем глаза замечаю, как еще шире распахиваются ее бездонные глаза, а пухлые губы приоткрываются.
– В том числе.
– Вы из органов, да? – выдыхает она.
– Не совсем. Но точно не из дружков твоего мужа.
Я не из органов, я так сказать, внештатный сотрудник. Да, и такое бывает, когда у тебя знакомые на верхах имеются.
– Я еще в больнице поняла, что что-то не так. Если бы вы были бандитом, сидели бы сейчас рядом с Колей.
– Совсем мужа своего не жалко? – ухмыляюсь. Но если так, то девочка умница, таких, как Коля жалеть нельзя, гнилые они.
– Он получил по заслугам. Я давно разводиться хотела, он не позволял, грозил ребенка отобрать.
– Больше не будет угрожать. И другим сунуться не позволю.
– Спасибо, что помогаете. Может, тогда чаю налить?
– Не откажусь. С утра дома не был. Вот только суетиться не надо. Сиди, сам поставлю, – наливаю воды в чайник, и кухню наполняет шум закипающей воды.
– Там еще рагу в холодильнике, если хотите, и пирог, – смотрит на меня. Вот прям смотрит, не отворачивается.
А я, придурок, хоть другой стороной бы повернулся, чтоб не пугать ее. А она так и смотрит. Мне хочется думать, что без омерзения, но это вряд ли. Слишком много захотел.
Недолгий зрительный контакт прерывает детский плач. Вера тут же подскакивает, а я инстинктивно хватаю ее за предплечье, чтобы не упала. Идиот, давай еще до обморока ее доведи своими благими намерениями.
– Все в порядке, я справлюсь, допрыгаю. А вы ужинайте, – шарахается от меня, но произносит без прежнего ужаса в голосе. Может, у нее шок? Да нет, вроде нормально, реагирует. Потихоньку в детскую ковыляет.
Готовит Вера превосходно. Рагу я уже опробовал, принялся за пирог. Но прекращаю жевать и отодвигаю от себя тарелку, когда слышу ее голос. Нежный, тихий. Детскую колыбельную поет. Утыкаюсь затылком в стену и прикрываю глаза, прислушиваюсь. Красиво поет, чарующе.
Утром просыпаюсь от того, что все мышцы сводит из-за неудобной позы, в которой уснул прямо на диванчике в кухне. Время раннее, только светать начинает.
Продрав глаза, выглядываю в окно. Вроде ничего подозрительного. В квартире тоже спокойно. Тишина такая, что вдруг слышу какое-то копошение из комнаты. Осторожно подхожу к двери и вижу Веру на кровати. Сладко спит, подложив ладони под голову. А рядом малышка возится. Перелезть через мать пытается. Даже почти получается.
Вот только слезает она с кровати вниз головой. Шарахнется ведь сейчас. Твою ж…
Ничего не остается делать, как ввалиться в комнату и практически уже возле пола подхватить это маленькое создание. Поднимаю ее и смотрю на милое личико. Непроизвольно в улыбке расплываюсь. На мать похожа. Но через долю секунды, когда глазенки этой крошки расширяются, глядя на меня, соображаю, что натворил. Ох и крику же сейчас будет.
