— Ох, Юленька, — начинает папа первым, сев на кресло. — Горе в нашей семье. Моя Тамарочка. Твоя тётя… Кровинушка моя… Моя любимая сестра… Умерла!
— Что?! — тяну, не веря в слова отца. — Как умерла? Когда?
Кидаю взгляд на Адама и не замечаю у него на лице ни единой эмоции. Ни потрясения, ни удивления, ни тем более сочувствия. Ему словно наплевать на известие о смерти моей тёти и ничего иного он не ожидал.
— Горничная утром пришла убираться, а она на полу, — тем временем рассказывает отец. — Убили её. Выстрел в голову. Идёт следствие.
О господи!
О нет!
Быть этого не может!
А в груди словно дыру прожгли.
Или вскрыли живот, забрали кусок чего-то очень важного и зашили брюхо обратно. Наживую. Без обезболивающего. Гнилыми нитками, причиняющими боль в два раза сильнее, чем недостающий кусок. Ржавой и тупой иглой, которой приходилось колоть по несколько раз в одно место, пока не проткнёшь тугую кожу.
Рука Адама медленно оказывается у меня на плече, прижимая к себе. Оказывает поддержку? Понимает, что для меня это сложно и больно? Или просто пытается отгородить меня от родителя, который отчего-то потянулся ко мне. И попытался дотронуться до моей руки.
— Она вчера приходила к нам, — говорю маме с папой, чувствуя слёзы на щеках. — Как это… умерла? Я же… вчера её видела. Говорила с ней. И… она была живее всех живых.
— Именно так, детка, — маме всё же удаётся схватить меня за руку и сжать её. Только от её прикосновения противно. Словно чужой человек дотронулся. — Смерть приходит незаметно. Она явно не заслуживала такой варварской кончины. Твоей тёти больше нет.
— Боже… — шепчу, не сдерживая слёзы. Имею право. Я потеряла родного человека. — У следствия есть подозрения? Кто это может быть? Кто убил её? — грубо утираю слёзы, но тут же чувствую, как Адам нежнее стирает их салфеткой.
— Нет, — отвечает родительница. — Они только начали разбирательство.
— У твоей тёти не было врагов, пчёлка, — заговаривает Адам, удивив этим не только меня, но и моих маму и папу. — И конкурентов у неё не было. Её могли убить лишь по одной причине. Кто-то хотел, чтобы она молчала. Случайно никому не поведала чужие тайны, — последнее он произносит, по очереди взглянув на моих родителей.
— Ты что-то знаешь? — интересуется папа, испуганно взглянув на моего мужа.
— Я лишь рассуждаю, — ослепляет их неуместной сейчас улыбкой. — Ничего такого, Фёдор. Лишь мои мысли и догадки.
Дальше разговор заходит о том, какой прекрасной была моя тётя. Папа и мама начали рассказывать истории из их жизни. А я, хоть и не помнила её так, как они, впитывала каждый рассказ. И… мне казалось здесь от её смерти горюю лишь я.
Родители лишь делают вид, что им есть дело до неё. Адам поддерживает меня и не оставляет одну ни на секунду. Сейчас я, кажется, понимаю, что имел в виду муж, когда однажды сказал, что моим родителям важнее деньги и их бизнес.
— Как это всё некстати, — выдыхает неожиданно отец. — У меня бизнес поплыл. Сестра умерла… что же будет дальше. Боюсь, даже похоронами заняться не смогу. Все деньги на суды уходят.
— Что с бизнесом? — спрашивает его Адам, а его рука на моём плече напрягается. Еле заметно, но я чувствую.
— Все отказываются с нами сотрудничать после скандала на одном из заводов. Клиентам пришёл плохой товар, от которого они отравились. Судятся теперь с нами… Адам, ты не мог бы помочь мне? Там….
— Нет! Не могу, — обрывает его мой муж. — Это ваши проблемы, что у вас плохой товар. Я не собираюсь портить свою репутацию.
