— Юля, девочка моя, — незнакомая женщина входит в палату и тут же направляется ко мне. Берёт за руку и садится на место, где недавно сидел Адам. Но ему пришлось уйти, чтобы отпустить няню. Завтра он обещал прийти ещё, но уже с близняшками. — Моя маленькая девочка… Слава богу, ты очнулась!
— Извините. Кто вы? — спрашиваю, выдёргивая ладонь из её руки. Приподнимаюсь на своей кровати и смотрю на неё испуганными глазами. Адам сказал, что у моей палаты охрана и никто посторонний не войдёт. И всё же страшно.
— Что? Ты не помнишь свою маму? — шокировано задаёт вопрос. — А папу? — указывает рукой на мужчину, который остановился позади неё. — А тётю? — вторая женщина, натянув улыбку, слабо машет мне.
— Я… — поочерёдно смотрю на каждого из этой тройки, задержав своё внимание на тёте. Она кажется мне знакомой, но нет… я её не помню.
Но я знаю, почему изначально так решила. У меня такой же овал лица и форма глаз, как у неё. И как у… папы. — Нет, я вас не помню. Никого из вас. Извините.
— Не надо извиняться, детка, — вмешивается тётя, лаская своим голосом. — Мы понимаем. Ты долгое время была в коме и благо, что вообще очнулась. А память скоро вернётся. Я читала об этом в интернете.
— Спасибо, — одариваю её улыбкой. — Врач тоже говорит, что скоро всё нормализуется. Обещает через неделю-две меня вовсе выписать домой. А там я точно начну потихоньку вспоминать.
— Это хорошая новость, дорогая, — комментирует мужчина, именуемый моим отцом. — Я, наверное, пойду и поговорю с врачами. Спрошу, может быть, надо что-то, — говорит, но не уходит. Вместо этого обеспокоенно интересуется: — Как ты вообще себя чувствуешь? Тебя здесь хорошо кормят? Может в другую клинику переедешь или мы можем привозить тебе нормальную еду сюда.
— Меня нормально кормят, — рассказываю, тронутая их заботой.— Не стоит переживать об этом. Мой рацион соответствует тому, как должен питаться человек в моём состоянии. Адам следит за этим. И сам привозит мне, если что-то нужно. Чувствую я себя не совсем нормально из-за амнезии, а так почти ничего не болит. Голова лишь изредка кружится и рука от капельниц ноет. Но это так, мелочи. Как вы и сказали: главное, что вообще очнулась.
— Выздоравливай, родная, — папа подходит ко мне и проводит рукой по плечу. — Всё будет хорошо. Я оплачу любую операцию и врачей, лишь бы с тобой всё было хорошо. Моя маленькая девочка. Я сделаю всё ради тебя. Прости меня, пожалуйста. Раньше я был… не лучшим отцом. Возможно. Но обещаю, что отныне всегда буду рядом. И мама тоже. Мы не бросим тебя. Отныне мы всегда с тобой и за тебя.
— Не стоит переживать, — прерываю папу и скидываю его руку. Пусть он мне и отец, его прикосновения для меня чужие и… неприятные. — Адам сказал, что обо всём уже позаботился. Ничего не надо. Я ему верю, а это значит, что вам не стоит лишний раз напрягаться. Вы можете меня навещать, но мой муж сам позаботится обо мне. И извините, если обижаю своими словами. В моём положении мне так комфортнее.
— Ты его помнишь? Адама? — спрашивает мама удивлённо.
— Да, — киваю. — Немного. Он меня любит и… я, кажется, его тоже. Но это неточно. Я ещё не разобралась в себе.
— Я же говорил, что из вас получится хорошая пара! — радостно восклицает папа, а тётя недовольно поджимает губы, странно посмотрев в его сторону.
— Не знаю, — пожимаю плечами, но стоит образу Мюллера возникнуть перед глазами, и я начинаю улыбаться. — А ты причастен к тому, что мы вместе? — неожиданно вытаскиваю это из его реплики.
