У меня откуда-то появляются силы на спор. Наверное, это вполне обычное желание — хотеть, чтобы тебя выслушали, чтобы позволили поступать по своему и не раздавали приказы. Мы с Андреем всегда советовались друг с другом, он принимал мою точку зрения или находил компромиссы.
Мужчина напротив другой. Он не желает слушать.
Я вижу это по с силой стиснутым зубам и недовольному выражению лица. А чего он ожидал? Что женщина, узнав о рождении от него сына, будет прыгать от радости и падать ему в ноги?
Возможно, кто-то так бы и сделал, но не я. У меня все еще есть чувство собственного достоинства и пусть на его стороне власть, деньги и люди, готовые исполнять приказы, мы все еще живем в стране свободного слова.
5. Глава 5
— Уехать немедленно не получится, Ангелина, — чеканит Адам и отворачивается, что-то печатает в телефоне, после подносит его к уху и отдает четкие приказы.
Из всего я понимаю только “усилить охрану” и “прочесать периметр”. О чем он? Неужели находиться в его доме еще и небезопасно? Если окажется, что я родила ребенка от того, чья жизнь день и ночь находится на волоске от смерти, не знаю, что буду делать.
Бежать? Скрываться?
Меня найдут!
Но и жить рядом будет невозможно. Да и как? В страхе, что тебя найдут, что твоего ребенка однажды похитят из кроватки и ты больше его не увидишь?
— Ангелина, прошу тебя, иди сейчас с Рустамом. Он покажет тебе твою комнату, няня поможет тебе с ребенком. Не обязательно давать ей его в руки, пусть просто разложит пеленки, поможет с купанием, не знаю! Доверься мне, пожалуйста!
Не знаю, что именно меня заставляет согласиться. То ли его просьба, то ли “пожалуйста”, которое почему-то кажется мне смутно знакомым, но я никак не могу понять почему. Я совершенно точно не знаю этого мужчину и вижу его впервые, но этот тон, с которым он произносит последнее слово, заставляет меня поежиться, а мозгу активно заработать.
Я где-то его видела? Или слышала? Или что…
— Ангелина, пойдемте, — в кабинет входит Рустам.
Он терпеливо ждет, пока я пойду к двери и только после этого выходит за мной, идет рядом и показывает рукой, куда двигаться. Мы подходим к темной дубовой двери, мужчина приоткрывает ее, входит первым, осматривается и, пропустив меня вперед, произносит:
— Хорошего отдыха.
Дверь за ним закрывается, и я остаюсь один на один с Еленой Эдуардовной. Она виновато смотрит на меня и заламывает руки, будто чувствует себя виноватой.
— Простите меня, — произносит она, и я понимаю, что мне не показалось ее состояние. — Мне сказали, что малыша нужно будет забрать, я не думала, что все так…
— Елена Эдуардовна, верно? — уточняю, не уверенная, что запомнила ее имя правильно.
Женщина кивает.
— Так вот, вы ни в чем не виноваты, но ребенка своего я вам не доверю, — при этих словах я крепче прижимаю Родиона к себе и нежно глажу его по спинке. — Вы можете быть свободны.
— Но…
Она замолкает и не решается спорить, хотя я тоже понимаю, что у нее приказ помочь мне.
— Принесете соску, как только ее купят, — останавливаю женщину на полпути. — И попросите воду и бутылочку, Родион иногда хочет пить.
Если она и удивляется тому, что я ее о чем-то прошу, то не подает виду. Лишь искренне улыбается и кивает, а после выходит за дверь. Я бы с радостью закрыла ту на ключ, но его здесь попросту не наблюдается, да и защелки нет. Чувствовать себя здесь в безопасности точно не получится.
