– Сказывают, Кузьмич, что чужой труп ищут, кто-то может из морга или квартиры похитил,– отозвалась Степанида. – Оказывается и за трупами тоже охотятся, наверное, чтобы получить выкуп.
– Так что они теперь все могилы будут разрывать? Это ж уму непостижимо!– в отчаянии старик сорвал с головы картуз. – Мать честная, не приведи Господь.
– Что ты, дед, как провокатор, панику сеешь, вредную агитацию разводишь?– вплотную приблизился к нему майор. – Прекрати будоражить население, иначе я тебя оштрафую или арестую на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка.
– К черту такой порядок, если в могилах ковыряетесь,– возразил Кузьмич.– Например, вдруг я помру. Меня тоже будете, то закапывать, то откапывать, словно какую-то куклу или деревяшку, кому это понравится? Не по-божески это, не по-христиански.
Толпа зевак все пополнялась. Цепочкой по тропинкам потянулся народ из отдаленных домов, даже из соседнего села, расположенного в двух километрах – вместо почтовых голубей, сработала, так называемая, “цыганская почта”. Может, кто-то по телефону о событии сообщил или послали подростка-гонца. Последним приковылял древний дед с ржавой берданкой в дрожащих руках.
– Во, еще один партизан, защитник пожаловал,– улыбнулся Драгин, глядя на потешного старожила. – Сидел бы ты, дед, на печи и жевал калачи. Ружье то зарегистрировано, есть разрешение на пользование?
– Не чую, шо, ты кажешь? – переспросил глухой аксакал.
– Рушныця зарегистрирована, чи як? – на сей раз, в тон ему, спросил Чепурной.
– Вона, вже давно не стриляе, – признался аксакал.
– Чому тоди таскаешь?
– Щоб злодия дюже злякаты,– с лукавством ответил дед.
– Значит, для понта, но этим стволом не злякаешь, потрибна гвинтивка, кулемет, або гармата, – усмехнулся Иван.
– Составь протокол и изыми у него ружье, – велел ему Драгин. – Слишком боевой аксакал, как бы дров не наломал.
– Геть вид мэнэ! Не отдам, цэ мое приватнэ майно, – заявил старик и занял воинственную позу.
Чепурной подошел вплотную и перехватил рукой цевье.
– Сдавай оружие, дед, кончилась твоя вольница, – сообщил офицер. – Держись подальше от греха, а то ведь могу привлечь к ответственности и наказать. Схлопочешь суток пятнадцать.
– Мэни вже восемьдесят пять рокив, я ничого не боюсь, во вязницю нэ посадють, – с гордостью заявил ветеран УПА-УНСО.
Чепурной отлично понимал психику колченогого деда, защищающего кладбище, где и ему было уготовано место для вечного сна.
– Граждане, прошу отойти подальше, не вынуждайте применять силу,– потребовал он – Не ровен час, кто-нибудь свалится могилу.
Драгин не предлагал им разойтись по домам, так как среди зевак могли быть носителя ценной для следствия информации.
2
Любопытство взяло верх, за Степанидой Клушей угомонились и остальные зрители. Лишь иногда слышался приглушенный шепот, да пацаны-забияки задирались друг с другом. Но их живо успокаивали взрослые. Взгляды были устремлены в темный прямоугольник могилы, углублявшейся с каждым штыком лопаты. Копатели действовали споро, комья глины летели вверх, образуя у края раскопа желтовато-бурый бруствер.
Чепурному, лишь потому, он был в милицейской форме (следователь попросил перед поездкой, на всякий случай, сменить цивильный костюм) удалось оттеснить толпу метров на пять. Лишь Клуше, дабы она не закатила истерику, позволили находиться поблизости.
В таких случаях в западных странах предусмотрительные полисмены ограждают места происшествий, преступлений оранжевыми или зелеными лентами и никто из посторонних не рискнет сунуться в эту запретную зону. Таков менталитет у законопослушных граждан, а сельского жителя, которому до всего есть дело, еще не один год придется воспитывать и держать, как говорится, в узде.
