– Конечно, нет! – согласился тот с облегчением, подавленный искренностью признаний уважаемого им человека. – Только боюсь ее очередного исхода. – И пояснил: – Я ведь, если вы, Давыд Васильевич, успели заметить, уступать не привык. Причем никому.
На этот раз тот усмехнулся:
– Не бойся. Я постараюсь теперь быть настолько сосредоточенным и внимательным, чтобы больше не доставить тебе удовольствия, а себе расстройства.
– Ежели так, то конечно, Давыд Васильевич!
Они развернули шахматную доску и стали расставлять фигуры на ней.
– Кстати, – заметил воевода, когда шахматная доска была готова для начала новой партии, – как у тебя, наладились ли отношения со своей прислугой?
– Вполне, – насторожился тот.
– Я так и думал. То-то она у тебя вся прямо-таки расцвела. Да и подозрительно округлилась к тому же, – хохотнул воевода.
– Вы это к чему, Давыд Васильевич?
– Да к тому, что, сдается мне, понести она может от тебя.
Афанасий посмотрел ему в глаза:
– А это что, возбраняется?!
– Смотря как посмотреть, – уклончиво ответил тот.
– Во всяком случае, я не стал менять ваших девиц как перчатки, чего вы почему-то очень убоялись.
Воевода нахмурился.
– Дерзить изволишь, десятник?!
– Вынуждаете, Давыд Васильевич! Я хоть и отношусь, как вы выразились, к невысокому сословию, однако, смею вас заверить, понятие чести для меня не пустой звук. Тем более что я так же, как и вы, состою на государевой службе, хотя и в существенно разных чинах.
Воевода побарабанил пальцами по столу.
– Ты что же, предлагаешь мне выбор между тобой и девкой?!
– Ни в коем случае, Давыд Васильевич! Мария – очень хороший человек, несмотря на свое происхождение. И я уважаю ее.
– Так же, как и меня? – съязвил тот.
– Нет, Давыд Васильевич, совсем, как понимаете, по-другому, – рассмеялся Афанасий.
– И то слава Богу! – рассмеялся и воевода, весьма довольный тем, что тот свел назревавший было между ними конфликт в шутку.
«Как ни странно, но Афанасий ведь за эти месяцы стал для меня, пожалуй, самым близким здесь, в Мангазее, человеком. По духу, разумеется, – уточнил он для себя. – И мне бы очень не хотелось, чтобы мы с ним отдалились. И что это я, на самом деле, взъелся на него за Марию? – корил он себя. И усмехнулся: – Взыграло чувство собственника… Как же так – грабят! Хотя и сам, – усмехнулся он, – предоставил ему право выбора прислужницы. Тоже хорош, Давыд! Хотя и меня тоже можно понять: жена-то с детьми осталась в имении под Ржевом… Ну да ладно, будем исходить из того, что милые ссорятся – только тешатся», – решил он.
– Кстати, Давыд Васильевич, а Мария ваша крепостная или свободная?
Тот усмехнулся:
– Дворовые, Афанасий, свободными не бывают. Вот обвенчаешься с ней – станет свободной.
Тот пристально посмотрел на воеводу, размышляя:
– А знаете, Давыд Васильевич, я, пожалуй, именно так и сделаю.
Воевода озадаченно посмотрел на него, как на чумного:
– У тебя все нормально с головой-то? На кой ляд тебе, спрашивается, сдалась дворовая девка? Мало ли на Руси добрых барышень? Да ведь любая из них за тебя тут же с радостью пойдет, только помани…
– А на кой ляд мне сдались жеманницы, которые как чуть что, так тут же падают в обморок.
– Ты на что это намекаешь? – подозрительно спросил воевода, тут же вспомнив о своей жене.
– Да ни на что я не намекаю, – поморщился Афанасий. – Просто мне нужна преданная и заботливая жена, а Мария-то как раз таковой и будет. Ведь я уже достаточно похолостяковал, и пора бы обзавестись семьей. А сколько я еще пробуду в походах по Сибири, одному Господу Богу известно… Ведь сами же, Давыд Васильевич, понимаете. Да и с сословной точки зрения все в полном порядке – я же не имею даже дворянского достоинства, а лишь сын боярский. Хотя знаю немало случаев, когда и дворяне брали в жены дворовых девок, а то и вообще крепостных. К тому же, как вы правильно заметили, Мария уже через некоторое время будет на сносях. А мне нужен наследник, а не незаконнорожденный ребенок.
