И на картине, и в реальной жизни тоже.
– Во что это я вляпался? – спросил он.
– Вам следует стоять тихо и смирно там, где вы стоите, и не двигаться, пока я не скажу, что можно.
– Или что?
– Или вы отправитесь в тюрьму за вмешательство в операцию сил национальной безопасности.
– Или вас выгонят со службы за продолжение этой операции после того, как в ее проведение внезапно вмешается некий штатский.
– Операция проводится не здесь, а в парке.
Женщина бросила взгляд по диагонали через перекресток, на котором встречались три крупные уличные магистрали, и на массу деревьев позади него.
– Так во что я вляпался? – снова спросил Ричер.
– Не могу вам это сказать, – ответила она.
– Думаю, я сталкивался кое с чем и похуже.
– Военная полиция, да?
– То же, что и ФБР, но с более куцым бюджетом.
– Мы нацелились на одного человека. Он сидит на скамейке в полном одиночестве. Ждет кого-то, а тот никак не приходит.
– И кто он такой?
– Один негодяй.
– Из вашей конюшни?
Она кивнула:
– Да, один из нас.
– Он вооружен?
– Он никогда не носит оружия.
– А почему его связник не приходит?
– Он погиб час назад в ДТП. Водитель не остановился. Его номер никто не заметил.
– Хорошенький сюрприз!
– Как оказалось, это был русский. Госдепартамент должен уведомить их консульство. Как оказалось, этот парень там и работал. Случайное совпадение.
– Ваш человек общался с русскими? Разве кто-то еще рискует с ними встречаться?
– Все больше и больше людей. И это с течением времени становится все более серьезной проблемой. Некоторые говорят, что мы вернулись обратно в восьмидесятые годы. Но они ошибаются. Мы возвращаемся обратно в тридцатые.
– Стало быть, этот ваш парень не заработает титул лучшего работника месяца.
Женщина не ответила.
– И где вы намерены его прихватить? – спросил он.
Она чуть помедлила с ответом. Потом сказала:
– Это все конфиденциальная информация.
– Все это? Все что? Он же не может направиться сразу во все стороны.
Она не ответила.
Немного помолчав, Ричер спросил:
– Думаете, он направится туда, куда вам нужно?
Она не ответила.
– Так да или нет?
– Нет, – сказала она.
– Это из-за высоких чинов?
– Как обычно.
– Вы замужем?
– А какое это имеет отношение к вам?
– Так да или нет?
– Я вот здесь зависла.
– Значит, вы та самая, что на картине, с рыжими волосами.
– И что из этого?
– А я – тот парень в шляпе, что сидит спиной к нам, в полном одиночестве.
– И что это должно означать?
– Это означает, что я сейчас пойду дальше. Гулять. Как и следует в соответствии с Первой поправкой. Это означает, что вы останетесь здесь. Как следует умненькой и хорошо понимающей тактику агентессе.
Он повернулся и пошел прочь, прежде чем она успела возразить. Обогнул выступ скотоотбрасывателя и направился по диагонали через центр этого сложного перекрестка, двигаясь быстро и не сбиваясь с темпа у бордюрных камней и линий дорожной разметки, игнорируя запрещающие знаки «Проход запрещен», вообще не замедляя ход, и в итоге прошел прямо в парк через юго-западные ворота. Впереди виднелся пересохший фонтан и закрытый ларек, где продавали бургеры. Влево, заворачивая, уходила главная центральная дорожка, явно следуя какой-то придуманной дизайнером схеме, характерной большими овалами, напоминающими беговую дорожку стадиона.
В парке слабо светились причудливые фонари на столбах, а сияние Таймс-сквер отталкивало вверх облака, как горящая магниевая осветительная ракета. Ричер отлично видел все вокруг, но единственное, что он разглядел, это пустые скамейки – по крайней мере, в самом начале изгиба дорожки. По мере продвижения дальше можно было увидеть и другие скамейки, но они тоже стояли пустые по всей длине дорожки до самого дальнего конца овала, где высился еще один пересохший фонтан и виднелась детская игровая площадка. За ними продолжалась дорожка, описывавшая очередной овальный изгиб и направлявшаяся обратно к исходной точке. Там тоже стояли скамейки.
