Зная расписание, я дожидался ее появления в гостевом зале. Она появилась в срок, взяв в руки метелку для пыли и начав ежедневную уборку. Я подошел к ней вплотную, надеясь в очередной раз поймать хозяйку на нарушении местных поведенческих норм. Женщина скрутила губы трубочкой и что-то насвистывала себе под нос, переходя от полки к полке. Я ступал следом. Закончив с гостиной, она переместилась на кухню, затем мы поднялись по лестнице на второй этаж – ни единого сбоя, каждое движение являло собой идеал отточенности, достигнутый за годы бесконечной рутины. Лишь перед входом в супружескую спальню ею, как мне показалось, овладела нервная улыбка, но велика вероятность, что я выдал желаемое за действительное.
Поправив одеяло на постели, матерь семейства протерла комод и стоящие на нем статуэтки, после чего застыла на месте, пристально вглядевшись в свое отражение в зеркале трюмо. Оставив пипидастр на кровати, женщина подошла к туалетному столику и выдвинула его шкаф. Достав из него деревянную коробку, она присела на стул и, словно страшась своего постыдного поступка, положила ладонь на крышку шкатулки, не решаясь открыть ее. Выйдя из непродолжительного оцепенения, она, захватив с собой ларец, вышла из спальни и спустилась на первый этаж. Теперь я пятился спиной, так как хотел видеть ее лицо, ловить мельчайшие подергивания мимических мышц и пробегающие эмоции. Никаких изменений – она все также продолжала насвистывать себе под нос, но я понимал – сегодня произошло нечто, что поделило ее жизнь на до и после.
Разместившись за обеденным столом, женщина открыла шкатулку и высыпала ее содержимое на скатерть: фотографии студенческой поры, различные украшения и пожелтевшие конверты. Положив ящичек на свои ноги, его владелица взяла один из конвертов, достала из него лист и начала быстро пробегать по нему глазами.
«Синичка, я пишу тебе с трепетом, страшась услышать твоего отказа. Ты была права, я ничтожен, я не достоин такой девушки, как ты, я постоянно думаю лишь о себе. Если бы ты меня простила, то…»
Я не успел дочитать написанного – женщина скомкала бумагу и бросила ее на пол, предпочтя ей следующее письмо.
«Синичка, ты не представляешь, как я рад, что тебе выдалась такая возможность и ты получила то, о чем долго мечтала – место в театре имени…»
Та же судьба – сообщение из прошлого отправилось вслед за своим собратом.
«Несмотря на то, что из-за моей командировки нас разделяют сотни километров, я готов кричать от того, что ты ответила «да», синичка. Прямо сейчас…»
«Получил твое письмо, синичка. Ты ведь знаешь, что мои рабочие поездки закончатся ровно тогда, когда я получу повышение, а пока…»
«Ну какой театр, сначала нужно встать на ног…»
«Через год я сменю долж…»
«Беременность – это чудо, выбрось из головы эти чудовищные мысли, я уверен, что ты будешь отличной матерью, равно как…»
«Пару месяцев – и я буду работать в городе, я присмотрел нам дом, он находи…»
На столе остался последний конверт, отличающихся от прочих тем, что на нем присутствовал выведенный ручкой крестик. Вытряхнув из него бумагу в свою ладонь, адресат принялся читать написанное на ней, но на этот раз куда медленнее и вдумчивее, благодаря чему с текстом удалось ознакомиться и мне.
«Дорогая, думаю, это последнее письмо, что я тебе отправлю – сегодня подтвердилось, что я иду на повышение. Четвертого апреля я возвращаюсь, на этот раз с концами. Мы наконец-таки сможем обустроить полноценный быт, дом, судя по фотографиям, прелестный. Что по вопросу театра – дорогая, ты ведь должна понимать, сколько прошло времени. Сейчас ты нужнее в доме, рядом с малышами. Забота – это то, что от тебя требуется в первую очередь, я удивлен, что мне приходится об этом говорить, ведь эта мысль сама собой разумеющаяся. Не все мечты исполняются, но у нас получилось претворить хотя бы часть из них, разве ты так не считаешь?»
