– Сколько я вам должна? – спросила она, рассеивая мечты.
– Заплатишь на будущей неделе, – ответил я. Это всегда улучшает настроение людей, направляющихся в госпиталь, когда их просят, чтобы они платили после операции. У них неожиданно появляется надежда, что они ее переживут.
– Хорошо, Гарри. Большое спасибо, – сказала она и встала, чтобы выйти.
– Не обидишься, если я не буду провожать тебя до лифта? – спросил я, для объяснения помахивая своим зеленым мешком. – Понимаешь, соседи. Они думают, что я псих или еще что-то похуже.
Она улыбнулась и вышла, пожелав мне спокойной ночи. Интересно, действительно ли она будет спокойной, подумал я. Я сел в кресло и задумался. Что-то мне во всем этом не нравилось. Обычно, когда клиенты влетают в мое жилище, чтобы, дрожа от эмоций, рассказать мне свои сны, то это обычные банальные истории в цвете, говорящие о фрустрации в области секса и эротическом неудовлетворении. Например, кто-то идет на прием к Вандербильдтам и неожиданно осознает, что его трусы находятся ниже колен.
Рассказывали мне сны и о полетах и сны об обжираловке, сны о несчастных случаях и о неизвестных страхах. Но ни один из них не имел этой ужасающей фотографической точности и четкости, такой логической последовательности, как сон Карен Тэнди.
Я поднял трубку и набрал номер.
– Алло, – заговорил голос пожилой дамы. – Кто говорит?
– Миссис Карманн, это Гарри Эрскин. Извините, что беспокою вас так поздно.
– Ох, мистер Эрскин. Как мне приятно вас услышать. Я была в ванне, знаете ли, но теперь я уже одела халат.
– Мне крайне неприятно, миссис Карманн. Не соизволите ли ответить на один вопрос?
Она захихикала.
– Если только он не будет слишком личным, мистер Эрскин.
– Наверное, нет, миссис Карманн. Не припомните ли вы свой сон, о котором вы рассказывали мне два или три месяца назад?
– Какой сон, мистер Эрскин? Тот, о моем муже?
– Точно. Тот о вашем муже, который просит вашей помощи.
– Сейчас, минутку… Если я хорошо помню, то я стояла на берегу моря, была середина ночи, и было ужасно холодно. Я подумала, что должна перед выходом одеть какой-нибудь плащ. Потом я услышала своего мужа, как он шептал мне что-то. Он же всегда шепчет, вы знаете это. Никогда не говорит громко и не кричит мне на ухо. Он шептал что-то, чего я не поняла, но я уверена, что он просил о помощи.
Я почувствовал, что мне стало не по себе. Не имею ничего против духов при условии, что они ведут себя достойно. Но когда они начинают вытворят фокусы, то я чувствую легкий ужас.
– Миссис Карманн, – сказал я, – видели ли вы в вашем сне еще что-то, кроме берега моря? Может, на море был какой-то корабль или лодка? Может, на берегу какие-то дома или деревенька?
– Ничего больше я не помню, – заявила миссис Карманн. – А что за причина, по которой вы спрашиваете?
– Дело в статье по поводу снов, которую я как раз пишу в журнал. Ничего особенного, миссис Карманн. Я подумал, что, может, смогу добавить описание одного или двух ваших снов. Они ведь всегда так интересны.
Я почти видел, как почтенная старушка хлопает ресницами.
– Ох, мистер Эрскин, как это мило с вашей стороны, если вы так считаете.
– Еще одно дело, миссис Карманн. И очень важное.
– Да?
– Прошу никому не говорить о нашем разговоре. Абсолютно никому. Понимаете?
Она громко засопела, как-будто сплетни были последним делом в мире, которое могло бы прийти ей в голову.
