Манная каша - страница 12

– Неужели нельзя построить свою речь ко всеобщему удовольствию? – вздохнула Грета.

И увидела Марка. Он чуть поклонился ей и Гансу. Его оживленное лицо выражало радость, только ребяческую радость, как если бы он встретил подругу детства, которую не видел сто лет, и теперь хотел рассказать ей тысячу историй. А они не виделись только с июля.

– Клара сказала ты недавно купался в шампанском? – неловко завела разговор Грета.

– Нет, зачем? Я не хотел купаться, я его случайно пролил. Но сейчас я играл лучше, чем в Париже. Потому что вдохновение… Играть для друзей – совсем другое дело. Представь меня… – Марк покосился на спутника Греты.

– Ах, да. Марк, это – Ганс. Ганс, это – Марк.

– Ты ничего сбацал, старина, – похвалил Ганс, – хотя я бы на твоем месте не брался за Паганини. Тут тонкость нужна. И, пожалуйста, не лажай во втором акте, а то скучно слушать.

– Я постараюсь, постараюсь играть лучше, – заволновался Марк, – Вы, наверное, музыкант?

– Да, я – виолончелист… – скромно заметил Ганс.

– Виолончелист? – изумилась Грета.

– Странная девушка, – кивнул на нее Ганс, – не знает, чем занимается ее жених.

Возникла пауза, Марк смотрел на обоих удивленно и растерянно. Грета не могла поднять глаз, зато Ганс выглядел очень сердитым. Он нервничал и, казалось, не знал что бы такое выкинуть в следующую минуту.

Появилась Клара с подносом в руках.

– Всем манка с пивкой, Марку – без пивки…

– Мы уходим, – заявил Ганс и дернул Грету за руку.

Грета попробовала высвободить руку. Но Ганс настойчиво тянул ее за собой. Чтобы не вышло сцены, пришлось подчиниться.

– Я сейчас вернусь, – кивнула она друзьям.

Он заставил ее надеть плащ и выйти на улицу. Было черно, безлюдно, моросил дождь. Грета остановилась.

– Ну, в чем дело? – сердито спросила она.

– Мы должны уйти. Ты что, ничего не заметила? До чего ты наивна!

Грета молчала. Вдалеке прошуршал автомобиль. И опять все стихло. Потом в здании, словно внутри волшебной шкатулки, прозвучал долгий первый звонок.

– Я возвращаюсь, – всполошилась Грета, – как хочешь.

– Не оставляй меня одного. Пожалуйста, – жалобно проговорил Ганс, – разве ты не видела, как оскорбительно он меня разглядывал, этот классический музыкантишка, на что он намекал? Ты наивна, но я-то в этом разбираюсь. Он запал на меня.

– Чепуха, – запротестовала Грета.

Ганс, воспользовавшись ее растерянностью, увлекал ее все дальше по мокрой черной улице.

– Я буду верен тебе, – пообещал Ганс.

– Зачем ты врал? Врал, что ты музыкант и мой жених?

– Но это правда.

– Что – правда?

– Что я буду играть на виолончели и женюсь на тебе.

– Зачем, зачем ты не дал мне дослушать Марка, зачем устроил все это представление? Неужели нельзя, чтобы всё было хорошо? – наконец упрекнула она.

– Нельзя! Я себя уважаю. И с голубками не общаюсь.

– Не смей сравнивать Марка со всякими там птицами! – Грета захлебнулась словами и замолчала.

Дома Ганс упаковался в ее розовый махровый халат и улегся смотреть телевизор, а Грета принялась вытирать пыль. Она металась по дому, кусала губы, ломала пальцы и роняла метёлку. Она ненавидела процесс уборки пыли. Вспомнила, как Марк улыбался, и что сказал ему Ганс, и что сказал Ганс про него, бросила пыль и шагнула к Гансу.

– Послушай, – она забрала у него пульт и решительно обеззвучила телевизор, – послушай, мы с тобой катастрофически не сходимся характерами. Нам не стоит оставаться вместе…

Ганс метнул на нее презрительный взгляд.