Маракотова бездна - страница 28

В то время как мы с профессором Маракотом с уважением рассматривали статую и пытались вспомнить, почему образ кажется знакомым, старец обратился к нам с единственным коротким словом.

– Теа (богиня), – произнес он, указывая на изваяние.

– О боже! – изумленно воскликнул я. – Этот человек говорит по-гречески!

– Теа! Афина! – повторил старец.

Сомнений не осталось. Богиня Афина: слова прозвучали абсолютно внятно, так что ошибиться было невозможно. Профессор, чей невероятный ум вмещал частицу каждой отрасли человеческого знания, сразу начал задавать вопросы на классическом греческом языке. Однако священник понял далеко не все, а ответил на почти непостижимом архаичном диалекте. И все же кое-что Маракот узнал, а главное, нашел посредника, с чьей помощью мы могли хотя бы отрывочно и приблизительно общаться с местными жителями.

– Друзья мои! Нам посчастливилось получить неопровержимое доказательство справедливости самой знаменитой легенды человечества, – высоким зычным голосом, как будто обращаясь к многочисленной аудитории, провозгласил профессор тем же вечером. – Любая легенда всегда основана на реальных фактах, даже если толща веков успела их исказить. Вам известно… а может быть, и неизвестно (“Второе вернее”, – пробормотал Сканлэн), что во время катастрофы на великом острове атланты воевали с древними греками. Исторический факт изложен Солоном в описании бесед со жрецами из египетского города Саиса. Справедливо предположить, что среди захваченных атлантами пленников были греческие священники, сохранившие свою религию. Насколько я понимаю, этот человек – потомственный служитель древнего культа. Не исключено, что с его помощью нам удастся узнать что-нибудь новое и о древнегреческом народе.

– Надо отдать должное здравому смыслу греков, – вставил Сканлэн. – Уж если приспичило поклоняться идолу, то лучше возвести на пьедестал красотку, чем образину с красными глазами и жертвенной печкой на коленях.

– К счастью, из-за разности языков эти люди не в состоянии понять твои взгляды, – заметил я. – А если бы поняли, ты наверняка закончил бы свои дни христианским мучеником.

– Пока я играю им на гармонике, ничего подобного не произойдет, – самодовольно ухмыльнулся уверенный в собственном успехе Билл. – Кажется, они уже так привыкли к этому, что не смогут обойтись без меня и моих песенок.

Подводные жители оказались добрыми, жизнерадостными людьми; жить с ними легко и приятно, но случаются минуты грусти, когда сердце неудержимо рвется домой, в утраченные родные края, а перед глазами возникают то милые квадратные дворики седого Оксфорда, то рослые вязы и знакомый кампус Гарварда. В первые дни подводного обитания утраченные места казались мне такими же далекими и недостижимыми, как лунный пейзаж, и только сейчас каким-то странным образом в душе проросла надежда когда-нибудь увидеть их снова.

Спустя несколько дней после нашего невольного появления в подводной стране любезные хозяева (или гуманные тюремщики: порой мы сомневались, как их называть) повели нас на прогулку по океанскому дну. Сопровождающих насчитывалось шестеро, включая вождя Мэнда. Мы собрались в том самом входном зале, куда впервые попали в день спасения, и теперь уже почувствовали себя в состоянии рассмотреть окружающее пространство более внимательно, чем прежде. Зал оказался очень большим – не меньше сотни футов в длину и ширину, – с низкими, поросшими водорослями, мокрыми стенами и тяжелым, давящим потолком. По периметру комнаты располагался длинный ряд помеченных какими-то странными значками крючков. Предполагаю, что значки подразумевали нумерацию. На каждом из крючков висел уже известный нам прозрачный балахон и пара обеспечивающих дыхание наплечных батарей. Древний пол из массивных каменных плит был истерт ногами множества поколений, а в углублениях, словно в лужицах, застыла никогда не просыхающая вода. Люминесцентные трубки под потолком обеспечивали яркий, хотя и рассеянный свет. Всех нас снова одели в прозрачные костюмы и снабдили прочными заостренными посохами из какого-то легкого металла. Затем прозвучал сигнал, и Мэнд приказал крепко схватиться за огибавший всю комнату поручень. Сам он и остальные сопровождающие немедленно поступили точно так же. Цель действия скоро стала очевидна: как только входная дверь медленно поднялась, океанская вода хлынула внутрь с такой непреодолимой силой, что если бы не поручень, наверняка сбила бы нас с ног. Впрочем, вода быстро достигла высокого уровня, и давление ослабло. Мэнд первым направился к двери, а спустя мгновенье мы снова оказались на океанском дне, причем дверь осталась открытой, чтобы при необходимости можно было в любой момент вернуться.