— Понял. Буду минут через пятнадцать. Не звоните никуда больше, пожалуйста. Я вам потом конфет ваших любимых куплю или починю что-нибудь, — обещаю ей.
Газую и несусь домой, шлифуя асфальт на светофорах и поворотах. Небрежно паркуюсь возле подъезда и поднявшись на пару этажей, слышу глухие звуки слезливой попсы, доносящейся из нашей квартиры.
— Блядь! — сжимаю зубы и ускоряюсь.
Чуть запыхавшись после большого количества сигарет, встречаюсь с двумя несчастными соседками.
— Маратик, у меня давление подскочило. Ну ночь же. Ну что это такое? — жалуется та, что живет у нас фактически за стеной.
Открываю дверь своим ключом. Морщась от дребезжания колонок и стоящего во всей квартире сигаретного дыма, иду в гостиную. Две бухие в хлам женщины сидят за журнальным столиком, орут песни и ревут. Обе!
На полу стоят пустые бутылки из-под белого и красного вина, а на столе початая бутылка водки. Огурцы соленые, помидоры и колбаса.
— Как же заебали! — рявкаю на них, хватая бутылку со стола.
Пока орет музыка, со всей дури бью ее об пол. Прозрачное стекло разлетается на крупные куски. В нос бьет резкий запах спирта.
Вырубаю музыку. На меня смотрят четыре перепуганным мутных глаза.
— Я просил! Блядь, я просил тебя, хватит бухать! — ору на мать.
— Не матерись, — у нее заплетается язык.
— Да что ты?! А что мне делать? М?! Смотреть, как ты превращаешься в алкоголичку?! — пинаю самый крупный осколок. Он улетает под диван.
— Мне кажется, — таким же заплетающимся языком встревает тетя Аля, — ему пора жениться. Заведет жену, сразу добрее станет, ик.
— Всем спать!
— А чего ты матери указываешь? — снова тетя Аля. Трезвая она мне нравилась больше.
— Я. Сказал. Всем. Спать! — цежу сквозь зубы оттаскивая столик с закусками в сторону. Поднимаю мать, придерживая, чтобы не упала, веду в спальню. — Вот что ты с собой делаешь? — тихо рычу на нее. — Что, скажи мне?! Мне тоже больно, мама! Мне, пиздец, как больно! Давай бухать вместе? Мне закодировать тебя или где? Скажи, — отчаянно встряхиваю ее. Она пугается. — Что мне делать, мам? Скажи, я сделаю.
— Прости меня, — пьяно всхлипывает она.
Укладываю на кровать. Меня колотит всего. После разговора с Авророй не отошел, а тут опять балаган.
Убедившись, что мать не собирается покидать пределы своей кровати, возвращаюсь к ее знакомой. Тетя Аля сидит и тоскливо вздыхает, глядя в одну точку.
— Я запрещаю вам сюда приходить, — заявляю ей, прекрасно понимая, что утром на трезвую придется повторить.
Укладываю женщину на диван, кидаю на нее покрывало, дернув его край со спинки. Вырубаю свет и иду к себе. Сердце лопнет сейчас от переизбытка эмоций. Курить не могу уже. Никотин из меня скоро обратно полезет. Бухать не хочется, да и не выход. Вон, мать пытается заливать горе алкоголем. Не помогает.
Достаю телефон. Открываю наши с Ро фотки из отеля. Моя девочка на них такая нежная. Улыбка у нее, закачаешься. Я прикладываю усилие, чтобы переключить свои мысли на те сумасшедшие ночи. Работает. Медленно, словно по капле мне внутривенно вливают успокоительное.
Я должен это все вывезти. Я не имею право подвести отца.
16. Глава 15. Драка
Марат
Голова просто взрывается болью, будто это я бухал всю ночь, а не мать. В квартире такая тишина, что мой будильник, кажется, слышат даже соседи. Есть еще минут десять, чтобы полежать без движения. Закрыв глаза, слушаю стук собственного сердца и понимаю, меня не отпустило. Я и спал хреново, и на конспектах сосредоточиться не вышло. Нервы все еще натянуты как струна. От этого, скорее всего, и такая адская головная боль.
