Некто Жигалов, как только заметил Григория, внезапно выпрыгнул в открытое окно второго этажа. Черняк постоял несколько минут в пустой комнате, подошел к окну, посмотрел вниз, в недоумении пожал плечами, затем направился к выходу. Не прошел он и пятидесяти метров вдоль здания, как возле остановилась милицейская «Газель».
Сержант, не выходя из машины, попросил предъявить документы. Григорий послушно протянул паспорт.
– Черняк Григорий Остапович, – прочитал вслух сержант.
– Да! – подтвердил Григорий. – Черняк!
– Это не Черняк, это Спиридонов, уверяю вас! – послышался из глубины машины голос Жигалова.
Сержант передал паспорт лейтенанту, тот внимательно просмотрел документ, изучил фотографию, высунул свою голову в окно и, всматриваясь в лицо Григория, сравнил фото с физиономией Григория, после чего, не имея больше вопросов, вернул документ владельцу, бросив вглубь машины:
– По паспорту он Черняк.
С тем милиция и уехала.
Перепуганный встречей, Станислав Жигалов поехал домой и стал собирать вещи в чемодан.
Зазвонил его телефон. Номер не определился, но Станислав все же нажал кнопку ответа.
– Алло, – робко произнес он.
– Напрасно собираешь вещи. От меня далеко не убежишь! Ты же это знаешь! – услышал Жигалов голос Спиридонова.
Жигалов молчал, тяжело дыша.
– Чего молчишь? Ногу не вывихнул? Второй этаж все-таки?
– Нога в порядке, – уверил Жигалов.
– Это хорошо, теперь рассказывай.
– А что говорить-то? – спросил Станислав растерянно.
– Колись.
– В чем?
– Кто научил заявление на меня написать?
– Никто.
– Так ты сам все это и придумал?
– Сам.
– Сам придумал, что я под угрозой жизни заставил тебя продать мне акции?
– Сам.
– Зачем? Ты ведь прекрасно знаешь, что я у тебя их купил. И у меня есть расписка твоя, она нотариально заверена. Нотариус в городе известный человек, имя свое бережет, это все знают. Я в любой момент могу ее показать. И твое заявление в милицию превратится в заявление о клевете. Почему ты соврал, я же дал тебе за акции столько денег, сколько ты попросил? Не обидел ничем. Зачем тебе понадобилась ложь?
Хоть собеседник и говорил очень спокойно и взвешенно, словно друг, пытающийся выяснить некоторые обстоятельства, на самом деле это было не так. Жигалов понимал, что ни о какой дружбе больше речи идти не может: Спиридонов проявился для того, чтобы мстить. Мстить жестоко за предательство всем, кто встал на его пути, посмел подставить ему подножку на большом взлете, мстить за то, что ему пришлось пережить и пройти.
– Это тебе кажется, что ты не обидел! – взяв себя в руки, начал отвечать Жигалов.
– Так, интересно, очень интересно! Вот с этого места поподробнее. Расскажи-ка мне, как я тебя обидел?
– А помнишь, ты говорил, будем вместе акционерами на грузоперевозках? Что ты кредит в банке возьмешь, а я твоей правой рукой буду, замом твоим? Было это, помнишь?
– Было.
– Вот здесь ты меня обманул. Кредит ты взял? А почему грузоперевозками не занялись? Почему я твоей правой рукой не стал? А я ведь на это ставил. Думал, заработаю.
– И только потому, что я не стал грузоперевозками заниматься, ты решил меня посадить?
– От меня тогда как от неудачника жена ушла. Бизнес, оставшись без подпитки, рухнул, денег было мало. Вот она и ушла и сына забрала. Ты был моей последней надеждой.
– Значит, крайним получился я? Ты сам ничего в своей жизни не попытался сделать, а полностью ответственность возложил на меня?
