«Театр уж полон. Ложно ждете вы,
Что выйду я читать свои строфы:
Меня не пустят далее двери.
Как Антуан де Сент-Экзюпери
Я сбит постмодерническим «Люфтваффе»,
Непризнан, бесталанен и слюняв,
И девой гумилевскою в «Жирафе»
Сижу, колени тонкими обняв».
Я процитировал себя не из самолюбования (хотя это произведение считаю удачным), а потому что настоящим шоком для меня было его прочтение нескольким близким людям. Каждый из них прекрасно разбирался в литературе, отлично знал и биографию Экзюпери, и тексты «Жирафа» и «Онегина» – и почти все отсылки, которые имелись в других, предшествующих строфах. Но – о, ужас – никто почти ничего не расслышал. Потому что стихотворение было написано в нынешнее время, когда культуры (притом великой) стало настолько много, что даже люди c большим интеллектуальным багажом утратили способность быстро схватывать пародии и имитации.
Так происходит распад культурного пространства. Становится возможным, что интересы нескольких вполне культурных людей вообще перестают пересекаться. То есть – одно дело, если я люблю Толстого и не люблю Тургенева, а мой товарищ – наоборот. Другое – когда мы можем до одури любить литературу, но при никогда не слышать про любимых авторов другого человека. «Тургенев? Ну да, видел на полках, но не читал – про что он?». Понятно, что в XIX веке такое было невозможно, а вот сейчас – легко. Исключение составляет, конечно, школьная программа – единственное, что хоть как-то объединяет знания и формирует предпочтения всех людей данной культуры.
Важно подчеркнуть, что, говоря о распаде, я не вкладываю в это понятие никаких негативных коннотаций. Конец единой культуры (или ее сужение до чисто школьных рамок) – это само по себе не плохо. Куда хуже – когда культура настолько бедна и голодна, что вся вертится вокруг нескольких имен. Но если даже русская – довольно молодая – культура уже перестала быть единой, то о мировой и говорить нечего.
И это, кстати, лучшее доказательство того, что никакая глобализация невозможна – поскольку для нее необходимо наличие определенных культурных (в смысле высшей культуры, а не одежды и техники) стандартов. Но культура, ставшая слишком богатой, слишком разнообразной, в стандарты не укладывается – даже в национальном масштабе, не говоря уже о мировом. Унификация – это всегда упрощение, а значит глобализация станет возможна только в случае прихода нового Средневековья. И то – раннего Средневековья – потому что уже в позднем либо появились, либо сложились отдельные национальные культуры. «Все мы постепенно движемся к единой культуре, потому что развиваемся и взаимно проникаем друг в друга!». Да нет, господи боже мой, все наоборот: развитие всегда усиливает различия, и только деградация их размывает.
Получается, что сложность культуры мешает диалогу на самых разных уровнях – поскольку в ней ослаблена интертекстуальность:
– Она мешает диалогу с прошлым – ссылки на классику понятны все менее;
– Она мешает и диалогу в настоящем – все разбиваются на группы по интересам;
– Но она же страхует национальную культуру (культуры) от того, чтобы в будущем едином порыве увлечься какой-нибудь политической дичью – вроде той же самой пресловутой глобализации.
Я не раз писал о невозможности глобализации, но возвращаюсь к этой теме, поскольку иногда мне кажется, что чуть не единственный понимаю, что оная неосуществима, а все разговоры о ней – глупость (чтобы не сказать грубее). Ну или отмывание денег для левых и правых – первые должны делать вид, что она уже вот-вот, сейчас-сейчас, а правые должны героически бороться против «однополярного мира».
