– Тьфу ты! – выругался Демьян, выйдя из помещения. – Какой еще слепой старик? Приходишь за ответом, а тебе вдогонку еще больше загадок.
Молчавший всю дорогу Никанор только удивленно хлопал глазами. Было понятно только одно, – поход не внес никакой ясности и не дал ожидаемых плодов.
***
Когда гости ушли, Святогор откинул с лица маску. Его испещренное морщинами лицо выражало озабоченность. Почесав коротко стриженную белую как снег бороду, он поднялся и, опираясь на палку, стал медленно ходить по комнате, задумчиво разглядывая свои банки, словно разыскивая что-то.
– М-да, плохо дело… – чуть слышно бубнил он себе под нос, остановившись возле одной из склянок и разглядывая траву, находящуюся внутри. – Но кто на такое способен? Какое странное видение, эти слепые глаза и лицо, как будто знакомо. Но откуда такая сила? – шаман задумчиво крутил банку в руке, глядя сквозь нее. – Странно, я никого не знаю, кто мог бы, хотя… – старик вдруг замер, выпрямившись во весь рост. Глубокая морщина пролегла между сурово сдвинутыми бровями. Быстро поставив банку на место, шаман вытащил несколько разных склянок с полки и, прихватив со стены наборы трав, бросил все это в холщовую сумку. Подняв металлическую тарелку, вытряхнув из нее остатки пепла и взяв стоящий возле стены огромный шаманский бубен, он вышел в зал. Полумрак окутывал со всех сторон. Встав по центру зала, Святогор напевая что-то еле слышно, нарисовал на земле шаманскую руну. Сев в ее центр, он достал склянки и травы. Смешав все в один небольшой комок, он бережно поджог его, пламя занялось и тут же потухло, оставаясь тлеть. Уложив комок на тарелку, шаман достал из сумки колотушку и опустив маску на лицо, взял в другую руку бубен. Дым тонкой струей поднимался к стеклянному куполу, медленно окутывая собой колодец. Слегка покачиваясь и напевая что-то, Святогор начал тихонько пристукивать в бубен. Утробный напев, напоминающий звуки варгана, эхом разносился по залу, отражаясь от стен. Напев становился быстрее и удары в бубен тоже ускорялись. Какофония голоса, бубна и эха переросла в неистовую композицию. Комок травы вдруг вспыхнул и погас. Шаман замер. Звук падающих капель замедлился и исчез совсем. Даже дым, поднимающийся из тарелки, остановился. Стекла купола затянуло льдом. И густой тягучий мрак сползая по стенам опустился на землю, поглощая остатки света.
– Что ты забыл здесь, шаман? – раздался мерзкий шепот, словно эхо звучащий отовсюду.
– Кто ты? – неуверенно спросил Святогор.
– Какая разница? Ты все равно слишком слаб! – прерывистый смех наполнил своды зала.
Святогор снял маску. Густая, словно живая тьма, поглотила все вокруг. Было сложно дышать. Выйдя из руны, шаман бросился к входу в свое жилище, но его словно не было никогда. Святогор кружил по залу, судорожно ощупывая сырые стены в поисках входа. Выбившись из сил и тяжело дыша, он упал на землю, кругом в темноте слышались странные звуки, словно какие-то существа ползают по земле и стенам, совсем близко. «Морок!» – вдруг мелькнуло в голове. Шаман вскочил и опираясь на палку вернулся в центр руны. Сев обратно, он надел маску и начал камлание, взывая к духам Предков. Чтобы сконцентрироваться, он вспомнил строчку песни, которую он написал еще До Катастрофы: «Под крики птичьих стай я слышу: Камлай!» Мерзкий шепот в голове отвлекал, мешая сосредоточиться, но усилием воли шаман настроился на удары бубна, успокаивая сердцебиение и дыхание. В какой-то момент дышать стало легче, тьма немного отступила и в сознании возник знакомый образ слепого старика. Святогор пригляделся, сомнений не было. «Корней!» – выдохнул шаман и рухнул без сил. Звуки бубна стихли и только всплески капающей где-то воды разносились под сводами зала.
