– Ты рассказала ему, о чем там речь?
– Да, сказала, что о самой юной «lover» в мире. Удобный язык английский, правда, мам? У нас пришлось бы уточнять – любовница или возлюбленная, а тут «lover» да и «lover». Правда?
– А есть разница? – пробормотала я.
Нет, я не готова, я не готова. Надо было уехать, надо было! Вот они эти сигналы, сигналы тревоги, поступавшие мне из загадочного параллельного мира, где знают всё, что было и что будет… Не оставаться мне велели, а уезжать! А почему же тогда сигналы были о том, что упадет самолет, если мы полетим? И сойдет с рельсов поезд? Почему я задыхалась от аэрофобии или представляла, как переламывается мой позвоночник, когда я буду затаскивать наши тридцатикилограммовые чемоданы в поезд на вокзале в Вильнюсе. «Перрончик там ого-го, высокий… как пить дать – надорвешься…» – шептали мои загадочные советчики, то и дело устраивавшие совещания в моей голове. Нет, что-то одно с другим не сходится…
– Мам, тебе звонят, не слышишь? – Катька кивнула на мой телефон, заливающийся ее собственным жизнерадостным голоском. «А я несу тебе цветы, чтобы скорей узнала ты…»
– Ничего себе, первый раз допел до этой строчки… Что-то Данилевский очень терпелив сегодня… Привет!
– У вас все хорошо? – подозрительно спросил Катькин отец.
– Да. А что?
– Да что-то мне такая ерунда сегодня приснилась… Может, пива слишком много на ночь выпил…
Данилевский на моем веку запомнил два или три сна. Остальные он не помнит и думает, что они ему не снятся.
– И что тебе снилось?
– Да что-то тревожное про Катьку. Она не болеет?
– Егор, не спрашивай так, а то заболеет! Нет, она нормально.
– Кушает хорошо? – беспомощно спросил Данилевский, чувствуя, что что-то не так, и не зная, о чем спросить.
«Будешь говорить с ним?» – глазами спросила я Катьку. Та решительно покачала головой.
– Хорошо кушает, отлично!
– А… Там кавалеры всякие, мальчики… Вьются? – неуверенно продолжал Данилевский. – А то мне, знаешь, снилось… да смешно говорить… Как будто Катька на машине едет, на открытой, знаешь, вроде кабриолета, все что-то кричат, один только я не понимаю… И тут меня кто-то по плечу хлопает, поздравляет… Дядька бодрый такой, на деловитого гнома похож… Просто гном и гном, только одет не сказочно…
– Не в белый пиджак, случайно? – спросила я.
– В белый… – удивился Данилевский. – А ты откуда знаешь? Подожди, еще не все! А Катька, оказывается, замуж вышла… И я никак ее мужа, то есть жениха не вижу… И говорю: «А меня-то не спросили! Меня-то почему не спросили?» Я же отец…
– Отец, отец, – успокоила я его. – Еще какой отец! Самый лучший! Не переживай, тебя первого спрошу. Когда будет о чем спрашивать.
– А сейчас все хорошо? – уточнил Данилевский.
– Сейчас – да. Вот обсуждаем роман «Лолита».
Данилевский поперхнулся.
– А что – актуально?
– Да нет, просто по программе задали.
– А-а… Ну читайте, читайте, отдыхайте… Чтобы все хорошо было, да?
– Да-а-а! – заверила я его, стараясь, чтобы мой голос звучал искренне.
Ну не объяснять же мне было Данилевскому, что у нас происходит. Почему? Потому что у него есть половинка. Которой он пересказывает все. Я никогда не была его настоящей половиной, и то он умудрялся поведать мне все, что знал о своих близких и друзьях. А уж своей юной, крепкой, уверенной половинке, которая еще играла в песочнице, когда мы с Данилевским встретились на этой земле, он точно разболтает все про Катьку. И чужая, возможно, не самая доброжелательная по отношению к нам женщина будет обсуждать наше хрупкое, тонкое, нежное. Нет уж.
