Марьина исповедь - страница 22

Остановившись на углу Банного переулка, Абрам огляделся и произнёс: «Пришли». Арон достал луковицу, разрезал её карманным ножом и, поднеся к носу, стал вдыхать луковые пары. Делал он это с таким видом, как будто эта процедура доставляла ему неимоверное удовольствие, при этом осматривал исподлобья улицу. Через несколько минут он уже не мог открыть глаз, слёзы застилали их. Обильно высморкавшись, Арон одобрительно кивнул, и братья двинулись дальше.

На втором этаже нашли табличку с надписью: «Гирин Аполлинарий Матвеевич». Дверь открыла горничная.

– Прошу прощения, здесь ли живёт Аполлинарий Матвеевич Гирин? – спросил Абрам, потом осёкся, – извините, вернее, проживал?

– Какое горе, мадам, какое горе, – запричитал заплаканный Арон.

– Что вам угодно, господа?

– Мы бы хотели поговорить с кем-то из близких родственников. Есть ли кто дома? – спросил Абрам.

– Есть, Эмма Христиановна, супруга Аполлинария Матвеевича, – сухо ответила горничная.

– Мы бы хотели с ней пообщаться, передайте ей мою визитную карточку, – и Абрам протянул братскую визитку.

Когда они вошли, Эмма сидела в столовой.

– Здравствуйте, госпожа Гирина, – сказал Абрам.

– Какое горе, мадам, какое горе, – опять запричитал Арон.

Эмма не проронила ни слова, она сидела как вкопанная, только изредка моргая.

– Мы принесли вам прискорбную весть: сегодня пополудни ваш супруг ушёл в мир иной. – Абрам закатил глаза к небу. – Нелепая, незаслуженная смерть для такого человека, на него случайно упал огромный цветочный горшок. Какая неосторожность. Мы принесли вам его шляпу, остальные вещи мы отдадим вам после того, как переоденем усопшего.

– Примите наши соболезнования, – Арон сморкался в платок и всхлипывал.

Эмма взяла шляпу, внимательно разглядела её и положила на стол. Спокойствие её объяснить было просто: по характеру она была в мать, аккуратную и рассудительную уроженку Северной Германии.

– Полиция уполномочила нас заняться процедурой погребения, – продолжал Абрам и, выдержав незначительную паузу, добавил: мы самое лучшее ритуальное бюро в городе.

– Да, мадам, это правда, – добавил Арон и зарыдал.

– А что вы плачете, – вдруг вышла из ступора Эмма, – вы что, знали моего мужа?

– Нет, мадам, – ответил за Арона Абрам, – но нам чужое горе всегда как своё родное, а брат мой весь в нашу маменьку, очень сентиментален.

Арон понял, что с рыданием он немного переборщил, и затих.

– Процесс похорон очень трудоёмок, мы понимаем, как вам сейчас тяжело, и готовы взять на себя все хлопоты, – продолжил Абрам. – Усопший был большим начальником, дворянином, и похороны должны быть соответствующие. На похороны придёт весь свет Петербурга, коллеги по службе, а может быть, и сам господин министр. Мы подготовили список необходимого, достойный человек должен и уйти достойно, – он протянул Эмме список с выведенной в конце цифрой.

– Уважаемый, как вас там? – широко открыв глаза, спросила она.

– Абрам Натанович, – с лестной улыбкой наклонился к ней Абрам.

– За эти деньги я смогу поставить ему памятник на Малой Садовой, напротив министерства.

– Да, мадам, всё так дорого, так дорого, – вставил свои пять копеек Арон и опять высморкался.

– Но вы обратите внимание, – продолжал Абрам, – могила на Новодевичьем кладбище на двоих.

– А кто ещё умер? – испуганно спросила Эмма.

– А, так это для вас, – встрял Арон.

– Нет, мадам, – стал успокаивать Абрам, – вы неправильно поняли, это как бы на будущее.