И вот только сейчас Хельги вспомнил и то, откуда она прибыла, и кто там живёт. Он бросил взгляд на лес, страх облепил всё тело. Казалось, рыбака прожигают десятки глаз. Он уже собирался сгрести все следы своего пребывания на берегу и пуститься наутёк, как девица очнулась. Незнакомка вцепилась в него словно ястреб, паника её синих глаз передалась сыну Хведрунга, а затем сменилась жалобной мольбой. Через мгновение её рука ослабла, а веки закрылись.
– С такой раной не живут, – промямлил он, стирая пот с лица.
Хельги знал, что ему влетит в деревне, если он притащит незнакомку, но каждая секунда что он лицезрел её лицо, как по волшебству, стирала всю неуверенность. Дочь Сидвид была ему милее с каждой сердой. Теперь рыбак уже не мог её тут бросить! Сын Хведрунга взял девушку на руки и устремился домой.
«Она словно создана из перьев», – подумал он, неся её и не чувствуя усталости.
Однако не успел Хельги выбраться с берега, как сзади навалилась тень. Что-то тёмное и коварное смотрело ему в спину. Оно шло по пятам, но рыбак не обернулся. Казалось, всё ему причудилось, разум играет с ним, но каждый шаг был труден, несмотря на лёгкую ношу. Как он ни пытался внушить себе хорошие мысли, тревога не ослабевала. Следом появилась дрожь в теле, большие капли пота, застилающие глаза, не позволяли толком разглядеть дорогу домой, а ноги то и дело спотыкались.
– Ещё чуть-чуть, – сквозь зубы цедил он.
До околицы осталось десяток шагов. В деревне было тихо и мирно, все занимались своими делами и ни о чём не подозревали. Но стоило ему появиться, как настроение поменялось. Завидевшая его орава детей мигом разнесла всем известие и площадь тут же заполнилась простым людом.
Они и так считали его смутьяном, каких мало, но именно сейчас Хельги увидел в окружающих лицах всё, что о нём думают на самом деле. Правда, пока толпа лишь удивлённо и негодующе взирала, не пытаясь преградить дорогу. Всё это было ещё впереди, нужно лишь дать круговороту страха поселиться в их разуме и сердце.
Хельги только сейчас ощутил, как вся тяжесть и озноб спали, идти стало легче, как будто некто не осмелился отправиться следом. Скрипнула дверь старой халупы. Он аккуратно внес дочь Сидвид внутрь и уложил на кровать. После смерти матери дом совсем осиротел, а сын Хведрунга хоть и поддерживал в нём уют и чистоту, понимал, что дом умирает.
Лёгкий летний ветерок гулял по комнате и лишь когда раскрытое окно облепили любопытные дети, заметно притих. Осторожный и встревоженный, Хельги сразу это почувствовал и обернулся. Он словно постарел за то время, пока добирался с реки. Однако улыбчивые детские мордашки заставили отступить мрачные мысли и приободрили Хельги.
– Сбегайте за удочкой, – попросил он, а сам принялся тщательно осматривать незнакомку.
Хельги бережно перевязал живот и голову самыми чистыми тряпками, какие только смог отыскать, и задумался. Не обладая никакими навыками во врачевательстве, он на всякий случай запер дом и пешком устремился в соседнюю деревню.
На холме в центре деревни стояла каменная церквушка. Хельги в подробностях описал раны незнакомки и, выслушав от священника, что на варваров их мольбы не распространяются, всё же уговорил того на днях заехать.
Этот разговор по странному стечению обстоятельств дался сыну Хведрунга с трудом и назад он шёл по наитию. У дома его уже ждали рыболовное снаряжение и косые взгляды остальных селян. Хельги зашёл внутрь и уснул.
