На этой мысли я сладко потянулась и выбралась из постели. И первым делом распахнула ставни на окнах, чтобы впустить в дом теплое валенсирское солнышко. Несмотря на жару снаружи, внутри всегда было зябко. Словно в погребе. Мне этот холод напоминал склеп. Не знаю почему, но меня не оставляло чувство, что он пришел сюда вслед за мной, как и то, что постепенно убивало лес вокруг дома.
Я поплескала в лицо водой из таза, набросила на плечи тонкий шерстяной плед и проверила сваренное вчера зелье, которое за ночь остыло до необходимой для розлива температуры. Потом сварила кофе и вышла на крыльцо, дабы порадовать себя птичьими трелями и шелестом дубравы. Настроения на пробежку не было. Что-то было не так. Какое-то неясное предчувствие холодило грудь. И от этого было не по себе.
Я спустилась с крыльца, ступая босыми ногами по мертвой почерневшей траве, обвела взглядом лужайку перед домом, выглянула за калитку в ограде. Привычно хмыкнула, обнаружив на песчаной дорожке четкие отпечатки лап, похожие на волчьи, но раза в три крупнее. Только оставил их не волк, а тварь, которая навещала меня по ночам по нескольку раз в месяц. Это был не глодальщик, стаю таких я разок видела издалека. Странные существа размером с волка, на чересчур длинных задних лапах и покрытые черной игольчатой шерстью. Мелькнули среди стволов и сбежали, стоило посильнее хлопнуть ставнями. Но наблюдало за мной нечто более опасное и разумное. Я видела из окна блестящие во тьме глаза. Пока оно знакомиться не спешило, и я отвечала ему взаимностью. Не лезет во двор, и ладно.
Возвращаясь к дому, провела рукой по перевязи для Бони. Неделю назад Конек ткнулся в мою ладонь бархатной мордой, затем поклонился до земли и… растворился в воздухе. И больше я его не видела. Думала, скучать не буду, но за два месяца так привыкла к его присутствию где-то рядом, что все-таки заскучала. Да ничего не попишешь, я осталась одна.
– Сеньорита Виринея! – окликнул меня робкий девичий голосок.
Утро началось. Я отхлебнула пристывший кофе и не сразу увидела за могучим почерневшим стволом юную черноволосую валенсирку. Дочь старосты из Лес-Оллас. Как раз вовремя, чтобы забрать очередную порцию припарок для отца, страдающего от периодических ревматических болей.
Вообще-то, местные, хотя и сперва обрадовались мне, вскоре стали откровенно побаиваться, отряжая за товаром самого храброго, да и то в случае крайней необходимости. Что ж, их можно было понять. Когда я поселилась в доме Назара, здесь было пускай и запущено, но довольно живенько. Дубрава активно осваивала пространство круглого дворика крепкой зеленеющей порослью и птичьими гнездами. С моим появлением все изменилось. Медленно и неуклонно. Лес отступил. Сам. Сомкнув вокруг ограды плотное кольцо медленно чернеющих стволов. Пожухли и обуглились травы, словно что-то высасывало из этого места жизнь, распространяясь вокруг, точно огромная опухоль.
Не сказать, что бы меня это сильно напрягало. Никто ко мне лишний раз не лез, а я сама выбиралась в люди по той же крайней необходимости. Например, чтобы пополнить запас некоторых ингредиентов в лавочках Овьерро, с которым, кстати, действительно что-то было не так. Такой благостный городок, а зачем-то с последним солнечным лучом запирают все ворота. И тишина настает такая… Мертвая. Иначе ее назвать было трудно. Нигде ни души, даже собаки или кошки нет. Или забулдыги какого. Аж мороз по коже. Неизвестно еще, где страшнее. Здесь или там.
