– Вот это поворот, – пробормотал парень, не думая даже отойти в сторону, – я, конечно, знал, что мне дома не сильно обрадуются. Но что замочат с порога…
– Егор Сергеевич? – обомлела тётка, появившись в дверях, бледная, как призрак, – мы не ждали…
– Оно и видно, – ответил замоченный, брезгливо отряхивая ботинки, – всего три дня меня не было, выбрался потусить с бро. А тут такие перемены. То-то от мамы сто пропущенных звонков. Маша, тебя что, уволили? Смену готовишь? Так сразу предупреди, что в этом доме глаза даже на заднице нужны. Хозяева ходят тихо, но орут громко. Это я про маму, если что.
Крепкая ладонь оказалась перед глазами Лики, которая всё ещё сидела на полу, судорожно собирая воду тряпкой. Замерев на секунду, она скосила глаза на руку парня, и вложила в неё грязную ветошь.
– Это, типа, сам мой свой пол? – уточнил Егор, приподнимая тряпку повыше, – всегда знал, что быть джентльменом – это не моё. Вот так захочешь помочь девушке подняться. А получишь только вот это.
Тётка, зарычав что-то нечленораздельное, но неприличное, подхватилась, выхватила тряпку из его рук и толкнула её обратно Лике, которая собиралась ускользнуть куда-нибудь подальше.
– Волновались мы, Егор Сергеевич, когда вы из дома пропали. Мама ваша вся извелась, – заюлила она, заслоняя девушку мощным задом.
Может, надеялась, что у того после трёхдневного загула память будет как у рыбки, и через три секунды он забудет, что вообще видел постороннюю дома. Лика, впрочем, сориентировалась быстро, убежала на кухню, чтобы там переждать неожиданный приход хозяйского сына домой.
Парень равнодушно скользнул по домработнице глазами.
–– Ага. Так волновалась, что срулила куда подальше. Теперь она вне зоны доступа.
– В Париж ведь хотели слетать, вот и звонила, напомнить про самолёт, – сказала тётка, – потом сказала, что сами доберётесь, и улетела.
Егор заметно оживился.
– Понятно, – бодро сказал он, – значит, вопли будут, но через две недели, когда она догадается, что я не собираюсь прилетать. Маш, будь другом. Ты ей говоришь, что я хороший мальчик. Ночую дома, и даже хожу к репетитору по английскому. А я молчу про то, что ты гастарбайтеров сюда водишь.
– Так это же… племянница моя. Дурочка деревенская. Пол учу мыть. Местная она!
– И ботинки выброси, – велел парень, поморщившись, снимая, наконец, мокрую обувь, – я к себе, отдыхать.
Тётка с племянницей быстро закончили уборку и засобирались домой.
– Эй, а я что, сам себе завтраки готовить должен? – возмутился парень, заглядывая на кухню, – мать, так понимаю, ещё и повара в отпуск отправила, пока дома никого не будет.
– Егор Сергеевич, я же ещё на двух объектах работаю, – отказалась тётка, – и за готовку мне не доплачивают.
Хозяйский сын нахмурился.
– Двадцать тысяч за две недели, – сказал он, ткнув пальцем в Лику, – и останешься здесь. Мало ли, что мне понадобится. Аванс прямо сейчас могу дать. Имей в виду, от карманных денег последнее отрываю!
Девушка переводила взгляд с тётки на парня. Это он ей сейчас работу предложил, или пошутил?
Посмотрела на десять тысяч, которые Егор небрежным жестом вытащил из кармана брюк. Ого.
Тётка недоверчиво посмотрела на купюры. Потом на Лику.
– Соглашайся, – шепнула она племяннице, – ко мне завтра жених приезжает. Жить втроём не собираюсь. А Егор только под утро приходит. Потом опять в ночной клуб собирается. Ну, или где он там постоянно тусит. Комнату закроешь покрепче, и спи себе. И мать и сын заплатят нам за присмотр дома – плохо, что ли?! Завтра твоё барахло привезу, так уж и быть.
