Варвару Кондратьевну я разглядел издалека. Выйдя из метро, она немного прошла по улице и, остановившись у края тротуара, подняла руку, тормозя машину. Естественно, я не замедлил остановится около нее.
Варваре Кондратьевне Рыбаковой было немногим боле шестидесяти. В былые времена она не без основания считалась записной красавицей. И хотя неуклонному ходу времени чувство прекрасного чуждо, вдова нашего генерала упорно отказывалась стареть. Во всяком случае, за те пятнадцать лет, которые мы были знакомы, я изменился куда больше, чем она.
– Добрый день, Саша! Рада вас видеть.
– Я тоже рад, тетя Варя. Куда едем?
– На Лубянку.
– Хорошо. Но сначала поколесим по городу, – киваю я, поворачивая ключ в замке зажигания.
– Хвост? – она спросила об этом спокойно, будто о чем-то будничном.
– Вполне вероятно. Во всяком случае, за домом следят, это точно. И телефон на прослушке. Ничего, покатаемся. На крайний случай нас подстрахуют Валера Пластун и Тагир.
Варвара Кондратьевна печально вздохнула.
– Очень жаль, что вас не было на кладбище. Вы же знаете, Николай Михайлович к вам очень тепло относился.
– Знаю. Но мы были на кладбище.
– Вот как? Я вас там не видела.
– Значит, мы хорошо работали. У нас сохранилась запись похорон, сделанная наружкой ФСБ.
– Понятно. Хотя, по правде сказать, непонятно ничего. С момента убийства моего мужа ФСБ старается держать под контролем каждый мой шаг.
– Вы уверены, что это было убийство?
– Я не секунды не сомневалась в этом, – Варваре Кондратьевне непросто давалось это видимое спокойствие голоса.
– Быть может ФСБ пытается найти убийцу? – подкинул я провокационный вопрос.
– Не думаю. Точнее уверена, что нет. Я полагаю, что дело было закрыто по их инициативе, – твердо произнесла Рыбакова.
– Хорошо. Давайте с самого начала. Как все было?
– Я ездила на рынок, – начала свой рассказ Варвара Кондратьевна. – Николай Михайлович сказал, что к нему должны прийти по какому-то важному делу.
– Кто и откуда? – перебил я.
– Некто Сухорук. Из контрразведки.
– Сухорук, Сухорук, – не знаю такого, – качаю головой я.
– Я тоже, – грустно произносит Варвара Кондратьевна, не отрывая глаз от трассы.
– Откуда вам известна эта фамилия?
– Он, видимо, договаривался с мужем заранее. Но у него наверняка что-то не складывалось со временем. Он перезвонил к нам за день перед смертью Николая Михайловича. Нас никого не было дома, и он оставил сообщение на автоответчике, что будет не в десять, а в одиннадцать. Кроме того, он как-то уже встречался с Колей. Не знаю, о чем они разговаривали, но моего мужа это сильно взволновало, – тихо произносит она.
– Вот как? Занятно. А где эта кассета?
– У меня.
– Даже так? Как же ФСБ до неё не добралась? – Я смотрю на неё с нескрываемым интересом. Вот что значит – старая школа.
– Представители ФСБ изъяли кассету, стоящую в автоответчике, но там уже была новая. Про эту я сама забыла. Она лежала в тумбочке. Вчера, когда Оксана принесла записку, начала собираться и случайно нашла, – дает простейшее объяснение Варвара Кондратьевна.
– Ладушки. Это уже что-то. Посмотрим, кто такой этот Сухорук. Простите, я вас перебил. Вы начали рассказывать об убийстве Николая Михайловича.
– Я возвращалась без десяти двенадцать, – продолжает она.
– Это точно?
– Сашенька, не забывайте, где я работала.
– Я помню.
Такое не забывается. В молодые годы Варвара Кондратьевна была шифровальщицей, там-то её и заприметил наш генерал. Впрочем, в те времена он, кажется, ещё был капитаном.
