– Сейчас… – попытался продолжить Светлый, но закончить фразу ему не дали, из громкоговорителя за спиной автоматический голос начал повторять: «Воздушная тревога!», «Внимание, воздушная тревога!». Тут же завыли сирены. Камера оператора успела выхватить белый инверсионный след от ракеты, которая упала недалеко от них. Несколько сотен килограмм взрывчатки – скорее всего, это была «Точка-У» – угодили в недалеко расположенный от съемочной группы жилой многоквартирный дом. Улицу заволокло грохотом, дымом и пылью. Стало жарко не только на месте событий, но и телезрителям.
Последующие крики, ругань, стоны и глупо-беспорядочно бегающих гражданских камера запечатлеть не захотела. Да и зачем? И так все понятно. Вот если бы вдруг посреди этого ада случилось веселое застолье с выпивкой на руинах крепости, как в «Трех мушкетерах» с Михаилом Боярским – это еще, куда не шло. А к крови, кишкам, оторванным конечностям и трупам за время войны уже все как-то попривыкли.
Олег завершал свой репортаж. Опять некстати вспомнил, как на днях была расстреляна машина с корреспондентами. Трое: оператор, фотокор и корреспондент ранены. Один, 34-летний талантливый журналист, погиб. У парня остались жена и двое маленьких сыновей. Олег журналиста знал, общался. Подумал: что если что случится с ним, как тогда его Рада? «Ну, она сильная, справится», – решил за дочь отец, чем в очередной раз успокоил себя.
II
На экране телевизора шел традиционный для этого времени суток выпуск новостей. Рада жадно всматривалась в экран, пытаясь среди невоенных и военных действий рассмотреть отца. Даже подошла поближе к экрану, подслеповато прищурившись. Но сюжет уже закончился, и бодро обеспокоенный телеведущий сказал: «Это был репортаж нашего корреспондента Олега Светлого». Рада в ответ, как маленький ребенок, помахала в экран рукой «пока-пока» и выключила телевизор.
– Нет, ребята, я не гордый, не заглядывая вдаль, так скажу: зачем мне орден?! Я согласен на медаль, – мрачно, но с выражением, как на уроке у доски, продекламировала она вслед, задумчиво жуя жевательную резинку. – Эх, папа, папа… Больно мне!
С обреченностью и тоской военнопленного Рада села за компьютер. Мокрыми глазами посмотрела на висевшие на настольной лампе на шнурах разных цветов бейджи «Рада Светлая, Газета «Подробности недели», корреспондент». Начала печатать на клавиатуре: наберет – и удалит, наберет снова. Этот нехитрый ритуал молодая журналистка повторила несколько раз. Не писалось вообще. В голове было пусто. «Опять дотянула до последнего, овца тупорылая».
И тут как обычно, и как всегда некстати, зазвонил телефон.
– Чего тебе? – не здороваясь, неприветливо ответила Рада, нарочито громко жуя жвачку.
– И я тебе очень рад, – ответила трубка голосом коллеги. – Чего делаешь?
– Найдите правильный ответ, – раздраженно произнесла девушка, подражая телеведущему шоу. – А: пью шампанское и жру ананасы, Б: вышиваю крестиком, В: пишу очерк на Пулитцеровскую премию, Г: хочу выпрыгнуть с 16 этажа. Возьмете подсказку?
– Понятно, пишешь, – коллега, похоже, и не обиделся. – Это, слушай. Мы с ребятами – Славка, Катька, Юрка, Анька – решили тут посидеть немного. Погнали?!
– Без меня. Мне завтра на третью полосу материал сдавать, а у меня еще конь не валялся. Да что там – не приходил даже еще конь. И муза меня никакая не посетила, не пишется совсем, – мрачность голоса явно показывала нежелание куда-то срываться и «посидеть».
