Ниже шеи острые ключицы. Грудь – так себе, давно утратила форму и упругость. После неудачной беременности. Живот, бедра, зад – все поджарое, мускулистое.
– Шлепнуть не по чему, – ворчал ее бывший муж, с которым они тихо, без скандала разбежались. – Не баба ты, Машка, а тренажер. Потому и ребенка не смогла родить.
Может, он был и прав. Она себя не берегла. Носилась по задержаниям. Не бросала спортзал и пробежки по утрам.
– Уровень ваших гормонов, – принимался ныть ее лечащий врач, – оставляет желать лучшего… Вы либо меняйтесь, либо смиритесь, что никогда не станете матерью. Вы вообще хотите ребенка, Мария Валентиновна? Или его хочет только ваш муж?
У нее никогда не находилось ответов. Она не знала, хочет ребенка или нет. У нее не было времени, чтобы сесть и подумать об этом. Муж хотел – да. Но при этом он не собирался лишать себя охоты, рыбалки, бани по выходным. И сверхурочных по будням.
С его сверхурочными Маша как-то попыталась разобраться. И за спиной супруга обратилась напрямую к его начальнику, чтобы того вразумить. Мол, совесть надо иметь и все такое. Уловила недоумение.
Он, конечно, не сдал своего подчиненного, но Маша поняла, что что-то не так. Проследила за благоверным, а он-то, оказывается, уже коляску на соседней улице катает. С собственным, между прочим, ребенком.
Вот ну ни капли не было сожалений, когда она ему все выложила и выкатила в прихожую чемоданы. Удивительное облегчение снизошло на Машу в тот момент, когда он швырнул на полочку ключи от квартиры и вышел вон.
– Все настолько прозаично и скучно, что даже не требует обсуждения, мам, – пояснила она родительнице, обеспокоившейся отсутствием зятя на ее юбилее.
Мать – умнейшая женщина – мгновенно все поняла, легонько кивнула и… пошла к гостям. На этом обсуждение неудавшегося замужества дочери закончилось. И они к нему более никогда не возвращались. На службе о ее личной жизни не знал никто ничего. Только в отдел кадров она принесла свидетельство о разводе и попросила внести изменения. Все!
Маша продолжила жить как жила. Что до развода, что после развода – вообще ничего у нее не поменялось. Только стирки стало меньше. Утром на службу, вечером, а иногда и ночью, со службы. В выходные за город к матери. Там отсыпалась. Ела вкусную и полезную еду. Висела в гамаке между старыми липами. И находила жизнь свою прекрасной. И продолжала ее таковой находить вот уже десять лет.
Десять лет она уже была одна.
– Что за рожа у тебя, Машка? – обратилась она к своему отражению с откровенной неприязнью. – Тебе сорок почти, а выглядишь как древняя старуха. У тебя мать в свои шестьдесят пять лучше выглядит. Ухаживает за собой. А ты что? Ты какого хрена себя запустила? Хоть бы в парикмахерскую сходила, что ли…
Парикмахерская с ее волосами мало что могла сделать. Романтические прически не приживались. Короткие стрижки ей не шли вовсе. То, что сейчас по недоразумению отросло, прекрасно сцеплялось резинками и не мешало.
– Правильно, Машка, нечего тебе там делать. – Она зачесала волосы наверх и перехватила резинкой. – И так сойдет…
Нет, она, конечно, лукавила. Зачесанные наверх волосы ее не портили, даже наоборот. У нее практически не было морщин на лбу и под глазами. Брылей не намечалось. Профиль просматривался четкий. Опять же шея выручала – красивая, без морщин.
Убрав волосы, Маша почистила зубы и пошла на кухню завтракать. Там уже все было готово. Всегда на утро варила кашу, яйца, делала блины или сырники. Вот невзирая на все холостяцкие упущения, завтракала она всегда отменно. Потому что почти не обедала и редко ужинала. Не получалось. Некогда.
