Вглядевшись вперед, я увидела, что между деревьями что-то белеет, и на всякий случай шепотом уточнила:
– Печка?
– Она самая, – тихо подтвердил Финист и, посерьезнев, добавил: – Так, запомни, Марья, Печка, хоть оплаты за свои услуги не требует, путников всячески накормить пытается. И весьма настойчиво. Пирожки печет, сдобу разную, да только люди говорят, что странное печево это.
– Странное? – не поняла я.
– На организм влияет своеобразно, – пояснил он. – У кого видения начинаются, словно от грибков особых. Кто в ярость впадает, будто белены объелся. Временно, конечно, но на всякий случай лучше вообще ничего не есть. Ты, конечно, бессмертная, да и я не простой походник, но рисковать не будем. Не хватало еще животами маяться. Так что берем печево, не отказываемся, но ни крошки в рот, поняла?
Я кивнула, и мы вышли на небольшую поляну.
Печка была… печкой. Такой большой, когда-то тщательно выбеленной, с удобным лежаком и широким зевом темного горнила, закрытого неплотной заслонкой.
– А и кто там в гости пожаловал? Путник аль зверь лесной?
Неожиданно раздавшийся голос заставил меня вздрогнуть и остановиться, но Финист уверенным шагом приблизился и почтительно поклонился.
– Путники, матушка Печь. Идем по собственной надобности, да уж больно путь далек. Ни конца ни края не видно, уж ноги все посбивали.
– Так за чем дело стало? – ответила Печь. – Отдохните, люди добрые, да пирожков моих отведайте али печенья. Горячие, с пылу с жару. Хошь с рыбой, хошь с луком да яйцом, ну а коль желание будет, так и с вареньем справлю.
Я невольно сглотнула, так как пирожков захотелось неимоверно. Но, помня наказ Финиста, промолчала.
– Ох, и благодарствую, матушка Печь, – снова поклонился Финист. – Да не голодны мы сейчас. А вот с собой возьмем сдобу твою да благодарить будем искренне.
Тотчас перед горнилом прямо из воздуха появился большой противень, и чего на нем только не было! И пирожки, и ватрушки, и печенье сахарное! Одуряющий аромат горячей выпечки ударил в нос, и я шагнула вперед.
– Ну уважила, матушка, ну и мастерица! – восхищенно произнес Финист, осторожно беря несколько пирожков и опуская их в свою дорожную сумку. Да и я, поддержав его, с трудом, но запихнула пару печенюшек в кошель. – А не поможешь ли нам еще в одном деле?
– Это в каком же, мил-человек? – осведомилась Печь.
– А не пустишь ли нас на Тропу тайную? Слышал я, что можешь ты сотворить подобное.
Печка хмыкнула, но ничего не сказала. Молчание стало затягиваться.
– Уважаемая Печь, нам очень надо, – попросила и я.
– А попробуй, дева, спервоначалу пирожков моих, – вновь предложила Печь.
Но я твердо решила устоять перед вкусным искушением и вежливо отказалась:
– Обязательно. Чуть позже. Мы сейчас очень спешим…
– Отведайте. Уважьте чужой труд, – продолжала увещевания Печь и пригрозила: – Голодными на Тропу не пущу!
Вот дотошная, а!
Мысленно ругнувшись, я напомнила:
– Но мы не голодны…
– Вот и подождем, пока проголодаетесь! – отрезала та.
И только я собралась вновь начать уговоры, как…
– Стоя-ять! – громогласно донеслось с небес. – Вы! Оба!
Тотчас вскинув голову, я в панике увидела быстро приближающуюся точку. Конь! С Кощеем!
Опоздали!
– Печечка, миленькая, спрячь меня-я! – взвыла я, хватая проклятущие печеньки и запихивая сначала себе в рот, а затем и в рот несколько растерявшемуся от такого действа Финисту.
Правда, тот почти тотчас опомнился, ругнулся, сглотнул, чуть не поперхнувшись, и резко вскинул руку. Как раз в тот момент, когда копыта Коня сравнялись с ближайшей сосной.
