Надо будет найти кусачки. На всякий случай, у дома Савельевых можно будет рабицу немного повредить. Савельевы уехали после нового года и их дом стоит не жилым, никак не продастся.
План есть. Всё продумано. Остаётся его правильно и тихо воплотить.
9. Глава 9
Перед своим марш-броском я планировала поспать. Но сон, как назло не идёт. Потому что я нервничаю. Ещё бы. Черт знает что меня ожидает, к чему это приведёт. И получится ли то, что хочет от меня папа?
Эх, папа. Вот не мог мне просто взять и все рассказать? А не устраивать такое.
Впрочем где он и что с ним сейчас я не знаю. В письме говорится лишь о том, что с ним случилось беда и что он не по своей воле пропал.
На кровати, изучая полоску света на потолке у окна от фонаря, я лежу долго. А потом закрываю глаза и наконец-то провалилась в сон. Но он чуткий, кажется я слышу все, что происходит: как по дороге проезжают редкие машины, как в траве общаются между собой сверчки, как шумит листва деревьев, колыхаясь на ветру. А так же чётко слышу, когда у меня под подушкой вибрирует телефон. Сработывает будильник, специально поставила без звука, только вибрацию.
Откидываю одеяло и встаю, стараясь издавать как можно меньше шума. Выглядываю в окно, где-то там, ещё далеко, только-только начинается рассвет.
На стуле, что стоит рядом, лежит одежда, которую я приготовила заранее. Надеваю белье, затем натягиваю темно-серые джинсы и чёрную футболку с тигровой мордой на груди. А затем надеваю темно синюю толстовку с капюшоном. Самым тяжёлым оказалось – это найти в моём пестром, женском гардеробе тёмные вещи, как указал отец в письме. Толстовка так вообще папина, велика, но сейчас так даже модно.
На ноги кеды, синие, на плечи рюкзак. В карманы джинс – ту часть денег, что я не положила в рюкзак, в карман толстовки – кусачки, найденные в ящике с инструментами. Я готова...
Свой телефон оставляю на кровати. В нем почти вся моя жизнь, но, думаю, никуда ни она, ни сам телефон не денутся. Дождутся меня. Кредитку тоже не беру, папа не велел.
И вот уже открыв окно и собравшись вылезать, я вдруг цепляюсь взглядом за солнечные очки, беру их и тоже пихаю в рюкзак. Пригодятся.
Сажусь на подоконник, спустив ноги, а затем аккуратно переворачиваюсь, цепляясь руками за раму и постепенно опуская правую ногу на лесенку для вьюнка. И так, аккуратно перебирая ногами и руками, я достигаю земли. Окно первого этажа, которое я миную – кухни. И она сейчас, разумеется, пуста.
За считанные секунды преодоляю расстояние до старой калитки. Ещё секунда и я уже бегу между рабицей и чужими домами. Благо у всех них высокий и глухой забор.
У дома Савельевых достаю кусачки. Вот ими работаю долго, мне сил перекусить проволоку маловато. Чертыхаюсь и даже матерюсь, правда тихо, сдувая со лба прядь непослушных волос. Наконец мне удается перекусить достаточное количество проволоки, чтобы перелезть. Что я и делаю, умудрившись не порвать джинсы.
И я бегу, вдоль пруда, швыряя в воду уже ненужные кусачки. Несколько метров по одному краю, затем по другому. Впереди меня уже дачные участки, обогнув которые, я окажусь у автобусной остановки.
Иду вдоль дороги по оврагу. Иду минут тридцать. Не в родной город, а отдалясь от него в противоположную сторону.
За это время мимо меня проезжают всего три машины, и лишь одна из них сигналит, но я, вжав плечи и натянув на глаза капюшон, игнорирую этот сигнал. Со стороны я в принципе похожа на парня. Главное правильно втянуть грудь.
