Излюбленная ласка моего мужа: тёплый взгляд, ненавязчивое поглаживание, типа «что ты дурочка, снова себе напридумывала» и его сладкий гипнотический голос или шёпот с хрипотцой. Внутри я вибрировала от какой-то безысходности. Вот, что он делал со мной. Всегда.
Сначала я сама утонула в нём, растворилась. Позволила подчинить, подмять, подстроить. Ведь это было так легко! Первый во всём Полонский Юра заполучил наивную овечку. А потом не представляла себя без него, дышать не могла, задыхалась от мысли, что я не одна у него. И было плевать, на себя ведь было плевать!
Я смотрела в сторону, боясь встретиться с серо-голубыми океанами. И просто не могла найти в себе сил заговорить первой. Тряпка! Тряпка! Тряпка!
– Маш, поехали домой, – Юра уткнулся носом в мою скулу и нежно провёл им по шее, вдыхая мой запах. Я задрожала, от страха или от возбуждения.
А может и от того, что хотела его, и ненавидела себя за это? Зажмурилась и подумала о своём ребенке, которого я убила. Я. Мне почему-то думалось, что это девочка. Всё думала о ней. Девочка с тёмными волосиками, вся в Юрочку. А глазки мои и носик-кнопочка. И так больно. Больно. Больно. Мне она снилась, спрашивала за что. А я думала свихнусь. Спасибо тогда за контракт с финнами, работы «по горло» было, а так бы сдохла. Всё.
Окатила себя ледяным душем. Мягко отстранилась от мужа. Нашла в себе силы посмотреть Юре в лицо: морщинки у глаз, прямой нос, лёгкая трехдневная щетина, тонкие губы, аккуратные. Ненавижу. И люблю.
– Нет, Юра. Нет, – я протянула брелок с ключами от его гелентвагена. Не ожидал, Полонский, не ожидал. Я видела это по злющим глазам. Юра сдерживался. – Отдай ключи от моей, – прошу отстранённо, а у самой внутри всё дребезжало, кипело и просилось выплеснуться.
– Маша.
– Отдай. Мне. Ключи, – каждое слово давалось с трудом, не могла больше находится рядом с ним. Полонский сдался, но его этот дикий, звериный взгляд не предвещал ничего хорошего для меня. Он как обещание жуткого и невыносимого будущего.
Я села в машину и почему-то сразу заблокировала двери. Инстинкт самосохранения? Возможно. И наконец сделала вдох. Поморщилась от запаха какого-то приторного женского парфюма.
«Мерзавец, какой же ты мерзавец!» – меня потряхивало и домой не хотелось.
Вставив ключи в зажигание, завела двигатель. Мерс приятно заурчал и через несколько минут я мягко тронулась с места. В зеркале заднего вида наблюдала, как Полонский смотрел и провожал меня взглядом.
– Пошёл ты! – когда-нибудь я осмелюсь плюнуть ему эти слова в лицо, а пока говорила это отражению.
«Не сегодня, Маша. Не сегодня…»
Я подъехала по адресу, который мне скинула Наташка Самойлова. Это был какой-то ночной клуб, судя по столпившейся очереди снаружи, довольно популярный.
Как только я выехала с парковки, где оставила Полонского, который, к слову, сразу же удостоил меня вниманием в виде сообщений с текстом «Маша, не дури. Жду тебя дома», я позвонила рыжей подруге.
Ехать на дачу не было сил, да и оставаться одной не хотелось. Мне нужен был кто-то, кто удержал бы от необдуманных действий, одним словом якорь.
Самойлова довольно долго не отвечала. Но когда я услышала её голос, стало понятно почему. На фоне гремела танцевальная музыка и были слышны голоса. Я даже опешила, и проверила, ей ли я набирала.
– Hi, мышка! Как ты? – она громко говорила, пытаясь перекричать басы музыки.
