Машина времени - страница 3

Я на правах главного бухгалтера решила немного перевести тему разговора в другое русло:

– Александр Иванович, видела вас на прошлых выходных в нашем парке на Сельмаше. Вы прогуливались с красивой овчаркой. Нет ли у вас такой же красивой истории, которую вы сейчас рассказали о вашей свадьбе с Любовью Владимировной, и о вашей питомице?

– Ты знаешь, Людмила, история такая у меня есть, но боюсь, что я ею сорву вам всю работу, потому что история эта не короткая.

– Александр Иванович, ну пожалуйста, расскажите, – загалдели все хором.

– Ну, хорошо! Вы наливаете себе чай, кофе, кушайте торт, а я буду рассказывать. И мы так проведём наш законный перерыв.

ГЛАВА 2. РАДА

– Сегодня никто из ростовчан и представить себе не может, что река Темерник, природный приток Дона, сегодня называемый горожанами несколько презрительно – Темерничкой, три века назад была судоходной. По ширине она занимала почти всю территорию нынешнего железнодорожного вокзала и привокзальную площадь, а это примерно двести пятьдесят – триста метров, а её глубина в некоторых местах достигала трёх метров. Именно здесь в конце XVII века, во время Азовских походов России против Турции, царь Пётр I решил построить ремонтную судоверфь, необходимую в то время для дооснащения оружием и ремонта судов, приплывающих по Дону из Воронежа и устремляющихся дальше для участия в борьбе с турецкими войсками за Азов и Таганрог.

В XVIII веке вдоль берегов Темерника выросли фабрики и заводы, нуждающиеся в чистой воде и сливе отходов. К началу XIX века воды реки начали заболачиваться, река стала мелеть, а про рыбу – леща, сазана, судака, которая издревле ловилась в притоке Дона и которой гордились дончане, – пришлось забыть. В результате беспощадной эксплуатации течение Темерника постепенно замедлилось, началось неизбежное заиливание. Питающие реку ключи оказались занесены. Река в низовье начала мелеть и превращаться в клоаку. Так и продолжал течь этот природный донской приток через территорию города. Мелкий, дурно пахнущий, заросший местами по берегам камышом, он нёс в Дон мусор и мутные, непонятного цвета воды. А по берегам реки на правом – вырос главный железнодорожный вокзал Ростова – ворота Северного Кавказа, а на левом – главный автовокзал – крупнейший автобусный узел Юга России. Тогда, в конце XX века, власти города почистили русло и забетонировали берега реки в районе вокзалов. Очень не хотелось позориться перед приезжающими в город туристами или проезжающими с пересадкой в Ростове-на-Дону гражданами своей страны этим видом жидкой помойки…

Ничего, что я издалека начинаю свою историю?

В ответ Александру Ивановичу раздалось: «Вы так классно рассказываете, что заслушаешься. Мы все ростовчане, но такое про Темерничку не знали. Пожалуйста, рассказывайте!»

– Ну, так вот.

Во время дождей, ввиду отсутствия в нашем городе эффективной ливневой канализации, в Темерник попадает большое количество воды с городских территорий. Тогда из тихой, мутной и тусклой речка превращается в полноводную и быструю, успевающую за короткое время смыть и донести до русла Дона часть оседающего на дно ила и мусора.

Здесь историческая часть моей истории заканчивается и начинается драматическая.

Мы стоим напротив главного автовокзала Ростова-на-Дону, куда в ближайшее время должен подойти автобус из Москвы, на котором едет к нам с женой в гости мой давнишний товарищ. Я опираюсь на каменный парапет Темернички, шумящей в своём бетонном ложе после сегодняшнего ночного ливня, и, прикрыв глаза, погружён всем своим существом в поглощение любимого мороженого – волшебного пломбира, покрытого толстым слоем шоколада с жареным арахисом. Мороженое напоминает эскимо только палочкой, торчащей из него, за которую удобно его держать. В остальном оно значительно больше эскимо, которое я полюбил ещё в детстве, и его хватает для удовлетворения желания в жару съесть мороженое мужчине, редко его употребляющему, но любящему его практически всю жизнь. Дорогая моя жена стоит рядом со мной и с удовольствием ест мороженое, состоящее из вафельного рожка и трёх кругляшков пломбира с соком киви. Лицо её выражает наслаждение от этого лакомства, а внутреннее удовольствие от мороженого светится в глазах, обращённых ко мне. Её губы, как магнит, притягивают меня к себе. Нет смысла сопротивляться этому магнетизму, и я отрываюсь от своего удовольствия на палочке, чуть наклоняюсь к Любаше и своими губами в шоколадной глазури прижимаюсь к щеке жены, попав одновременно и на краешек её пломбирных, с киви, губ. Этот поцелуй получается сладкий, прохладный, пронизанный любовью к жене и не проходящим уже много лет восторгом от её присутствия рядом. В ответ я получил сказочную улыбку и слова: