Цель нашего полёта, равно как и остальных клиперов, – поиск обитаемых миров. Затея вовсе не утилитарная: о какой выгоде можно говорить, когда речь о тысячах лет. Любопытство ныне живущих мы не потешим. Глядишь, пока мы будем спать, нас перегонят более совершенные корабли наших далёких потомков.
Я так вовсе думаю, Земля от нашего полёта получила лишь толчок к развитию технологий, да ещё избавилась от уродов, нас, над которыми вдосталь поэкспериментировали. Ведь из нас, обычных парней и девушек, соорудили самых настоящих мутантов, без волос и ногтей, с усиленным обменом веществ. Наши жизни продлили вдвое обычного, как нам обещали. Могли и вдесятеро, всё равно отвечать за обещания не придётся.
– Кот! Кот! – Котом зовут меня. – Пойдём, посмотришь, как красиво.
Это Стрела. Стрела – большая оптимистка – единственная, похоже, не томилась тоской. Либо она переживала глубоко внутри, старалась приободрить остальных, либо голова её варила иначе. Выглядела она как все наши девушки: лысая, без ногтей, без бровей, с красными веками без ресниц. Все мы были без ресниц, но веки краснели только у девушек. Думаю, оттого, что они тайком плакали. Я полагал, через тысячи лет страшненькие эти девушки станут для нас самыми распрекрасными. А пока я видел какого-то фальшивого подростка. Ни грамма женственности.
– Куда? – спросил я.
– В рубку. Там такие звёзды.
– Я уже две недели любуюсь. Одно и то же. Осточертело, – я говорил сварливо. Будь Стрела красавицей с причёской, макияжем и в платье, конечно, я пел бы иначе. Но за Стрелой всё же последовал.
Корабль наш большой, но таковым не кажется, потому что очень тесно в нём. Коридорчики узкие – вдвоём не разойтись. Потолки низкие. Идёшь как по трубе, вернее, ползёшь. Перебираешь руками по поручням. Всё-таки невесомость.
И вот мы в рубке. Рубка у нас просторная, хоть в баскетбол играй. Она вверху корабля и из неё видно во все стороны, кроме низа. Четыре кресла пилота, большая гладкая приборная доска. Кресла пусты, а доска потушена: корабль идёт управляемый роботом, не людьми.
– Смотри, узнаёшь, южные созвездия, – сказала Стрела, сама прислонилась ко мне.
Выглядело это вполне очевидно: парень с девушкой тесно прижавшись смотрят на звёзды. И, следуя закону ситуации, я должен был приобнять Стрелу, а она податься ко мне, мы бы слились в поцелуе. Но не здесь, не на корабле. Потому как если вдруг станет мне Стрела отвратительна, бросить мне её будет не просто, заперты мы вместе на тысячи лет.
– Послушай, – сказал я, а губы мои отчего-то пересохли, – если честно, хоть я и весь такой замечательный космонавт, в созвездиях ничего не понимаю. Мне, понимаешь, как их не соединяй, ничего знакомого не видно.
– Жалко, – вздохнула она, – ну ничего, скоро мы окажемся далеко-далеко. И там будут новые звёзды. И мы сложим из них свои созвездия.
– Звёзды будут те же самые. Не обольщайся. Не так уж и далеко мы отправляемся. Может, они будут видны под другим ракурсом.
Мне не хотелось выглядеть грубияном. Но и романтический настрой девушки следовало сбить.
– Стрела, а ты ведь тоже плачешь, когда одна, – сказал я зачем-то. – У тебя глаза красные, как и у остальных девушек.
Всхлип был мне ответом. И отчего девушки такие, даже те, что прошли специальную подготовку? Мне не оставалось ничего другого, кроме как прижать её к груди.
Смерч – наш командир. Он старше всех остальных, ему больше тридцати лет. Он опытный, побывал в двух экспедициях. Одна, проторённая дорожка на Марс, а вторая – к Венере – растянулась на семь лет. О последней своей экспедиции Смерч мог много порассказать. И рассказывал. На их корабле случилась авария, и почти месяц они жили в скафандрах, пока заделывали развороченную взрывом обшивку и восполняли утраченный воздух. А близкое Солнце жарило их. Ели они в специальной камере. У них была одна шлюпка, но входить в неё оказалось расточительно из-за больших потерь воздуха в её шлюзе.
