– Знаешь, Здешний, ты же научная станция, а не сварливый старик. А строишь из себя именно старика, – мимо меня проплывал Стратег. Голос Здешнего отвечал ему, двигаясь за ним бесплотно.
– Чего ты от меня хочешь? Я ограничен приборами, датчиками.
– Кошмар, какой кошмар! У тебя были потрясающие возможности для исследований. А ты всего-навсего вёл корабль, тысячу лет бездельничал, – Стратег повернулся ко мне. – Представляешь, Кот, каков тупица! Он ничего не делал! Мы могли как минимум подтвердить эксперимент Майкельсона.
– Наверно, – кивнул я. – Для повторения эксперимента нужна тысяча лет?
– Ты о чём? – Стратег впился в меня своими серенькими глазками. – Ты не знаешь про эксперимент Майкельсона?!
– Нет, – ответил я с вызовом.
– Это знают даже дети! С кем я лечу!
– Но-но, больно ты умный, как я погляжу. Мог бы объяснить, а не задаваться.
– Скорость света величина постоянная и неизменная в любых системах отсчёта. То есть, свойство у него такое: покрывать за секунду триста тысяч километров для всех. Вот, мы летели с огромной скоростью, а выпущенный нами луч летел бы и для нас, и для тех, мимо кого мы пролетали с одинаковой скоростью. Это показал Майкельсон.
– Конечно. Это очевидно, всем понятно. Ерундой занимался Майкельсон. Ещё умничаешь.
– Как раз таки не очевидно. Наоборот, парадоксально. С кем я разговариваю!
– Умничаешь?
– Не обижайся, – улыбнулся Стратег, – сменим тему. Как тебе наши девушки? Кажется, тебе нравится Стрела.
– Тоже мне, ловелас. А тебе нравится Пантера?
– С чего ты взял? Совсем нет.
– Странно. Она должна тебе нравится. Такая же как ты. Две закорючки, а имена себе выбрали. Стратег. Пантера. Хе-хе.
– Сам ты закорючка. Попрошу соблюдать субординацию! Дурак.
– Я, может, и дурак. А тебе стоило оставить своё земное прозвание. В честь какого насекомого тебя назвали?
Когда разобиженный Стратег удалился, раздался голос Здешнего:
– Что это вы ссоритесь? Негоже это. Хочешь хорошо отдохнуть? Нервишки успокоить?
– Хочу. Что у тебя есть для этого?
– Фантазии полного погружения. Вот что.
– Не может быть! Откуда? И почему раньше ты о них не говорил?
– Незачем было. Да и в полёте играть с этими фантазиями вообще-то не стоит. В таких вот случаях, когда у кого-то срыв, можно для отвлечения. А не для развлечения. Тем более установка на борту одна. Ты хочешь стоять в очереди?
Фантазии полного погружения – это что-то вроде снов. Их производит особая установка. Но на Земле они используются очень ограничено. Свободное пользование запрещено. Потому что они вызывают зависимость сродни наркотической. Достаточно один раз попробовать – и иные развлечения перестают существовать. Десятки людей просто умерли, не выдержав томительности иллюзорной реальности. Мне удалось увидеть нагнетённый сон лишь однажды. И он остался выжженным в моей памяти ярче, чем все действительные моменты моей жизни.
Это случилось давно. Я был подростком. Я, как и все подростки, любил играть в фантазии. Но все они не были фантазиями полного погружения. Всегда я помнил, что нахожусь всего лишь в фантазии. И оттого мне никогда не было по-настоящему страшно, любопытно или стыдно. Я знал – могу выйти в любой момент. Фантазии были красивыми, опасными, будоражащими, но они лишь забавляли меня, и я скоро забывал о всякой, какой бы она не была интересной. Я был пресыщен впечатлениями. Разумеется, я не стал отказываться, когда мне предложили запретную фантазию полного погружения.
