Но нет, мужчина не тронул меня, он просто ушел, вытерев руки кухонным полотенцем.
Я совершенно не знала, как поступить в этой ситуации, моя мама лежала у меня на руках вся в крови, дыхание было еле слышным. И только минут через 10 меня осенило, что нужно вызвать «скорую»…
«Скорая» приехала через час, врачи особо не церемонились, схватили, как скотину, мою маму и утащили, оставив в квартире плачущую и ничего не понимающую девочку-подростка.
Как разворачивались дальше события, я особо не помню, но почему-то ко мне никто не приехал, не из полиции, не из соцслужбы – никто. Все, наверное, были так заняты построением новой страны, что на таких людей им было наплевать, ну или наплевать только на меня. Даже учителя не задавались вопросом, почему же Таня в школу уже неделю не ходит, всем все равно… А мне было очень страшно выходить из дома, в голове постоянно возникал образ окровавленной матери. Я не ела, только пила и к концу недели превратилась в высохшую селедку. Долго думала над тем, что произошло, и мучил вопрос: «Как? Как Он нас защищает?».
Через неделю мама вернулась домой, лицо было опухшим, с кривым носом, но выражение его не менялось – то же выражение доброй, наивной дурочки.
– Танечка, ласточка моя (она меня всегда так называла), прости свою маму…
После этих слов мама села на порог и начала горько плакать. Плакала она, помнится мне, долго, а я стояла в проеме и просто смотрела, почему-то мне было ее совсем не жаль, наоборот, была непонятная злость на свою мать… Стоять и смотреть на ее завывания у меня не хватало терпения, поэтому я подала ей стакан воды и сухо сказала:
– Успокойся! Нам нужно найти того, кто это сделал с тобой, и подать заявление в полицию!
Мама посмотрела на меня удивленно, она недоумевала, что я такое несу. Заявление? В полицию?
– Что ты, Танечка! Какое заявление? Не нужно никого искать, я не злюсь на того человека, милая, какой в этом прок, его накажет Бог! К тому же я сама виновата, мужчинам нужно повиноваться, всегда, слышишь, они сильнее и мудрее нас, а я слово поперек вставила, за что и получила.
В этот самый момент я хотела кинуться на свою мать, внутри меня всё кричало и билось в истерике, ну какой Бог? Ну почему ты виновата? Как так можно вообще?!
Мне с большим трудом удавалось сдерживать кулаки, я нашла в себе силы, просто развернулась и ушла на кухню, оставив свою мать сидеть на пороге. В тот день мы больше с ней не разговаривали.
Успокоилась я не скоро, постепенно жизнь стала входить в своё русло, снова началась школа, мужчины, трущиеся вокруг матери, и в конце концов я поняла, что у меня нет другого выбора, кроме как понять, что, пожалуй, так и есть, всех накажет Бог, пусть будет так… Фразу о том, что мужчинам нужно повиноваться, я не приняла всерьез, уж с чем с чем, а с этим была категорически не согласна, тем более после случая с мамой я их вообще за людей не считала.
Я заканчивала девятый класс с горем пополам, мама всё так же была в поиске мужа, мыла полы. Пришло время решать, хочу ли я дальше учиться или же буду поступать. В школе оставлять меня не хотели из-за скверного характера и плохих отметок, мама решила не мучить ни меня, ни учителей, и после 9 класса я пошла учиться на парикмахера. Руки у меня росли совсем не из того места, ножницы в руках держать практически не умела и через месяц бросила это гиблое дело. Маме я об этом не сказала, да и, собственно, ей было всё равно.
