– Заканчивай, а? – перебил Александр. – Твой отец тоже не беден, и он заботится о тебе, насколько я знаю.
– Да, заботится – я живу в клопушнике! А его могут пристрелить в любой момент! Сегодня он жив, завтра – нет, и я без денег! А потому я должен получить высшее образование, но я лезу на рожон ради какого-то…
Тут Артур понял, что наговорил слишком много, и наговорил неосознанно, а потому от бессильной злобы порычал, помахал руками и обмяк.
Пожал плечами Александр и перевёл равнодушный взгляд на площадь, где маршировала рота военных. Зелёные человечки стройными рядами, совершая схожие движения, шагали в темпе по круговой дороге; на самой площади, возле памятника, несколько таких же человечков стояли смирно, словно статуи, с мечами за поясом; в углах площади расположились отряды солдат с пистолетами, строго-настрого охраняемых десятками мечников. Около пятидесяти бойцов окопались возле заставленного лесами храма и выставили между грудами мешков бойцов-щитоносцев – таких же зелёных человечков, только с двухметровыми щитами в руках. На другом конце площади взвод оттаскивал покрытые синяками тела мятежников.
– Что они тут делают? – после длительной паузы проговорил Александр, обращаясь скорее к самому себе.
– Храм охраняют, – бросил Артур, размяв шею.
– Что опять произошло в городе?
– Ах, простите, вы ж новостей не читаете. Теракт у нас, господин, в городе произошёл!
– Давно?
– Тысячу лет назад. Вчера вечером, конечно, во время богослужения. Да, жертвы есть: пятьдесят человек мертвы. Нет, это не политический теракт. Да, религиозный – ты абсолютно прав, мой дорогой друг! – зло затараторил Артур.
– И ты говоришь так спокойно, – сумел-таки вставить слово Александр.
– Потому что у меня сил уже нет ругаться! – закричал студент. – Что ни день то либо в городе криминалы кого-то зарежут, либо храм подорвут, либо политика убьют, либо кто-то войну опять чуть не развяжет! Мне это надоело, Александр! Почему всем, к чертям собачьим, нормально-то не живётся?! Что они все от этой страны не отстанут?! Почему наши граждане убивают наших?! Ведь это всё наши конфессии, ведь и нищие эти – тоже граждане нашей страны! Ответь мне, Александр!
– Что я тебе…
– Да ничего ты не можешь мне ответить, потому что не интересна тебе судьба родины ни черта! – перешёл на злобное шипение Артур, втянул воздуха с шумом паровоза и опустился на ступеньку. Лицо его – спелый помидор.
Он понимал, что с Александром они об этом говорили много раз. Но гнев всегда овладевает им, когда в голове неожиданно принимаются мелькать образы изуродованных взрывами, пулями и мечами тел, образы огня, горящих памятников и библиотек, образы битв и солдат. Любил Артур свою страну и желал ей блага, но любил он так же сильно и мир, и мира желал каждому человеку.
– Думаешь, такая охрана спасёт храм?
– Спасёт, куда денется.
– По мне, такая охрана огород бабушки от майских жуков спасёт, а не храм от зомбированных террористов.
– Ты специально меня провоцируешь? – ледяным голосом протянул Артур.
Александр остолбенел. Давно голосом товарища его не овладевала такая ненависть!
– Нет, – так же медленно ответил студент, с осторожностью глядя на бледного друга. – Я высказываю своё мнение. Ты знаешь, я человек вольномыслящий…
– Ты идиот, бессовестный идиот! – сначала шёпотом, а затем и бешеным криком выдал Артур всё то, что было у него на душе; спустился, взял портфель и уверенным шагом направился куда-то.
