– Нет. Нисколько. – заверили его.
– И правильно, – заметил Наррон. – Моё отношение к ним очень специфическое и многие считают его неправильным, хотя я называю тех, кто так думает – идиотами. – глянув на Реншу, будто пытаясь выявить его мысли по этому поводу, он встретился лишь с холодной улыбкой, которая словно была натянута там всегда, когда он слушал подобные истории. – И в общем племяшку мою я тоже учил, что она не должна особо быть заинтересована в мужчинах. И я повторял это всегда. И она всё-таки это усвоила! Однако тут появляешься ты и мне считается нужным заметить ей, что ты относительно хороший кандидат на то, что бы занять место будущего «мужчины». Ведь как бы я ни воспитывал из неё женщину, в мире она так и останется никчёмной бабой и без мужика её никто и ни за что считать не будет. – Реншу не скривился внешне, однако внутренне даже выругался. Он всегда знал, что Наррон такой себе советчик, но такое отношение к близким даже Реншу казалось избыточным, что было тем ещё достижением, учитывая то, как отец Реншу вёл себя сам по себе.
– И что же заставило тебя считать, что я буду хорошим кандидатов на эту роль? – решив сконцентрироваться на главном вопросе, зритель продолжал безразлично смотреть на Наррона. Который нервничал. Этого не было видно, но Реншу это просто знал, на то он и зритель, всё-таки.
– Ну как, у тебя денег много, власть есть. Женщинам этого и надо. – Люк начал вытирать стакан тряпкой, кажется, пачкая его только больше таким образом.
– Но ведь количество денег не делает меня хорошим человеком? Мне казалось, если уж ты принимаешь кого-то в свои родственники, то ты должен хоть как-то беспокоиться о них, разве нет? – тавернщик недовольно закатил глаза и плюнул на пол.
– Только не надо читать мне здесь морали. Она женщина. Это все, что меня волнует. И, как и с её «папашей», я совершенно не понимаю, на кой чёрт он притащил её сюда. Легко можно было бы продать в храм и забыть. Так нет же. Оставили. – продать? Это было странное формулирование слов.
– Что ты имеешь в виду, под словом продать? – «продавать» в храм могли женщин, в качестве наложниц. Чаще всего за хорошую плату и заранее уведомляя их, куда они едут. В храм даже не свозили «не добровольно». Женщины всегда имели право отказаться. Но из лесу Гроу забрали в возрасте шести лет, насколько Реншу было известно и в таком возрасте её бы точно не «продали» никуда. И тем более не отдали бы куда-либо. Это зачли бы в рабство и храм, при всех его пороках, не занимался подобными вещами с малолетними. Более того, за это грозила смертная казнь и никто даже подумать не мог начинать спорить о таком.
– Да-к она ж ведьма! – харкнув в пол, разозлённый тавернщик, ударил по столу. – Ну что ты смотришь на меня, как череп с палубы? Ведьма. Тва-рю-ка. Самая настоящая. Я хотел её вам продать, на кровь. Так нет же, «оставь, оставь, ты же не людоед какой-то там». Придурок. Так и с женой его, тварью. – грубо шморгнув, тот лишь выдал грубое «женщины». И замолчал.
– Допустим. – только и пробурчал себе под нос сидящий. – А Гроу что-то с утра ела? – Люк кивнул отрицательно. – Допустим. – монотонно повторили ему, после встав. К кухонной двери подошли, начав разговаривать со стоящими там девушками, которые слышали весь этот разговор, но особо ничего не сказали. Пока мужчина обсуждал с ними небольшую просьбу, в таверну зашёл и первый пьяница, подходя к Наррону и прося у него бокал пива, который тот протянул ему из-за стойки. Он хотел отдать его Гроу, но так этого и не сделал. И теперь, то было чуть нагретым, однако всё равно было ещё вкусным.
