Где-то же в это время просыпались и местные пьяницы, которым нужно было вставать на работу в поле, многие из них спали тут ночь, вместо того, что бы возвращаться к жёнам или мужьям, так что утро было одним из самых интересных периодов работы. Именно тогда случались потасовки и обиды, крики и возмущения, разрывы и схождения друг с другом всяких идиотов, что решились спать тут до утра. А культисты спали дальше. В первый день они всегда дрыхли до часов десяти утра, и как не странно, Люка это устраивало. Но по очень простой причине. Многие из них только и делали что пили, когда приезжали сюда, так что он мало что терял. Даже не терял ничего совершенно, кроме своего терпения, которое, итак, всегда находилось на крючке его пистоли, которая то и дело побрякивала на поясе зелёных, как часть бутылок, стоящих за стойкой, штанов. Бутылки вообще были разные, несмотря на предложенный ассортимент в меню, можно было заказать даже коктейли, но почти никто таким не занимался. Для этого ходили в пекарни или небольшие кафе, что были ближе к другому концу города, а не в таверну, хотя и такие гении романтики находились в Линбурге. Прибрежный город, он славился своей культурой, что отличалась от фактически всей культуры их страны. Единственный город, в который можно было заплыть с другой стороны материка. Никто из Линбурга правда не был уверен, что это именно другая сторона их континента, ведь дорогу туда ограждали огромные коралловые рифы и густой, тучный туман, который словно душил, как только мореплаватели подбирались к нему ближе. Дальше этого места никто никогда не уходил. Максимум в соседние города, но на том всё, языка приезжие не знали, лезть в незнакомую местность не хотели и либо оставались в городе навсегда, превращаясь в пьяниц, либо уезжали назад, забрав в собой небольшой сувенир или какую-то приправу с тканью. Не больше и не меньше, это было единственным, что мореплаватели могли забрать, ведь боялись, что разобьются по пути назад, что случалось чаще, чем может показаться. Приплывавшие так же привезли сюда свою церковь и Линбург был единственным городом, что мог похвастаться своей иной верой. Во всей огромнейшей стране это был чуть ли не единственный город, разделяющий свою веру в Аттеза и не верящий в Мессию. В прочем, миссионерам так было даже проще. Мальчишка мог отдохнуть от вечных почитаний и постоянных проповедей, а проповедники могли отдохнуть от постоянной слежки за маленьким принцем, коим последнего тихонько называли няни.
Лингбуржане не особо беспокоились о мальчике. Для них он был самым обычным ребёнком и, если даже своих детей они отдавали на попечение Гроу, которую с очень большой натяжкой можно было назвать хорошей ролевой моделью, можно только предположить какое отношение было бы у них к чужому мальчику, даже, будь он не сильно избалован.
– С добрым утром, господин Реншу. – с некоторым безразличием поприветствовали проснувшегося проповедующего, но почти тут же сорвались на небольшие смешки, к удивлению, самого Реншу, который только вышел к лестнице.
– Что-то не так? – поинтересовались у Наррона, сидящего за своей стойкой и вытирающего бокал.
– Ну, наверное, вы очень хорошо спали, господин Реншу. Подушки мне не испачкал? – проповедующий недовольно хмыкнул и спустился вниз. Там же ему протянули зеркальце. Не ясно, откуда в этом месте оно вообще было, однако старая вещица легко могла сойти за раритет. Даже с золотыми узорами, картинки на рукоятке были красивые и очень вычурные, явно купленные у какого-то искусного мастера. Такие зеркальца только в столице и делали, странно, что из всех людей именно у Люка завалялась эта вещь.
