– А он не помнит, – усмехнулась Лиза. – И в этом вы очень с ним похожи… Так что вполне возможно.
– Ясно, – Семен пожал руку Пашке и рассеянно всмотрелся в него. – По-моему, я тебя видел. Вот только где? В Управлении? На «Горчичной»? А, «Массандрагора», да? Или…
– Хватит, – оборвала его Лиза. – Он забывчик. Павел, иди пока на кухню, а нам поговорить надо.
– Хорошо, – покорно согласился Семен. – Ты, Паша, проходи, проходи, не стесняйся. Больше никого нет, только Голубка, собака, но она добрая, не кусается. Огурцы возьми в холодильнике. Лично солил, просто объедение!
Пашка прошел на кухню. Голубка оказалась большим черным пуделем, который, завидев гостя, радостно высунул язык и завилял хвостом.
– Привет, – сказал ему Пашка. – Как жизнь?
Пес (или, скорее всего, особа женского пола) тихо взвизгнул от восторга. Пашка сел на табурет и принялся ждать. Дверь за ним тут же закрыли, и Лиза жарко зашепталась с хозяином. Слов было не разобрать, так как на кухне играло радио – народные песни Кадышевой и ее «Золотого кольца». На столе дымилась огромная сковородка с картошкой, рядом – тарелка, усеянная колечками обжаренной краковской колбасы, толстые ломти ржаного хлеба, кольца лука и холодная, запотевшая бутылка водки. Целый литр. Их с Лизкой явно ждали.
Лизы с Семеном не было несколько минут. Пашка устал их ждать, вдыхая чудные ароматы кушанья. Наконец парочка вошла и несколько секунд молча рассматривала его, будто впервые видя.
– Ну, чего уж там, – сказал несколько растерянно Семен. – Присаживайся, Лиза. В ногах правды нет.
– Да где ее вообще, правду-то эту, найти, – вздохнула девушка, бухаясь на жесткую табуретку.
Хозяин принялся разливать водку.
– Ему нельзя, – сказала Лиза, показывая на Пашку. – Я же говорила.
– Да ладно, по маленькой, ничего не случится, – возразил Семен. – А вы меня тогда, помнишь, как уделали в полный хлам? Это тоже было лечение, скажешь?
– Так было нужно, – поморщилась блондинка.
– Давай-давай, – подмигнул хозяин Пашке. – От семидесяти грамм ничего не случится. Они в свое время экспериментировали, проверяли на мне свою новую формулу. В нетрезвом состоянии. В очень нетрезвом.
Пашка взглянул на Лизу, но та, поджав губы, скорбно смотрела в сторону, мол, сам думай-решай.
– Ну и как, успешно? – осторожно спросил он.
– А то. Вполне. – Семен при этом слегка сник, и Пашка уловил в его тоне то ли грусть, то ли горькое сожаление.
– Мы вообще-то сюда не жрать-пить пришли, – недовольно заметила Лиза. – Давайте не будем затягивать, а?
– За знакомство. – Встряхнувшись, Семен поднял стопку. – Будем!
Выпив, Зайцев навалил им картошки, и они принялись трапезничать.
– Значит, это все-таки ты был тогда, – сказал он Пашке, – у Гордеева-то. Я для вашего отдела несколько заданий выполнял. С тобой еще курили на площадке, когда рядом состав ремонтировали, помнишь? А потом мы…
– Хватит, – перебила Лиза. – Он не помнит. Не порти нам лечение. Лучше пошел бы порт проверил.
– Да все нормально, Лизка, чего ты.
– Объясните мне, что происходит, – нахмурился Пашка. – Я уже не могу так! Что вы от меня скрываете?!
– А ты уверен, что хочешь все знать? – Семен уже явно погрустнел. – Зачем это тебе? Ты же понимаешь, что за этим стоит, скорее всего, что-то не очень… хорошее?
– А почему же сразу плохое? – раздраженно парировал Пашка. – Почему это я должен предполагать такое? Что вы меня все время пугаете?
