Ну и тут, ты помнишь, когда ты к своим приезжала однажды летом, мы с тобой купались в бассейне в Ранчо Кукамонга, и я тогда рассказывала тебе, что встретила Тима. Но ничего пока на тот момент было непонятно. Ну вот где-то по времени, это тогда и было – лето две тысячи седьмого.
И вот один раз мы что-то с Тимом поцапались, что-то он мне нагрубил. И я сказала себе «Не хочу грубияна видеть. Вот пойду и соблазню библиотекаря, и этим смелым жестом автоматически отрежу себе всякие пути обратно к Тиму, потому что завяжу новый роман вот с серьезным человеком». Моя мама, тем временем, все время меня отчитывала и пилила по телефону: «Вот выходила бы ты замуж за тихого библиотекаря и жила бы с хорошим мужем в спокойствии и счастьи.»
Конечно, если бы я это сделала, я могла бы быть замужем сейчас за тихим смирным библиотекарем и жить с ним в его скромной квартирке. Но скучища! И еще, мне надо было бы переступить через себя. Нам, женщинам, ведь подавай флиртовых плейбоев.
Сказано-сделано. У меня такой характер. Если есть проблема, я быстро составляю план о том, как ее решать, и иду, и еду, и привожу план в исполнение. Вот так тогда и было. Но! Привести тот план в исполнение я не смогла.
Оказывается, есть еще и «сердцу не прикажешь». И вот это точно то, что случилось с бедным библиотекарем, который меня, взбалмошную, видел тогда в последний раз.
Я Ягненку позвонила и говорю: «Я к тебе приеду». Приехала. Он мне и вишни, и салаты, все стал на стол выставлять, и какой-то чай, и телевизор настрополил – не надышится. Видно, про ноги думает. Ну а я угостилась, побеседовала, телевизор посмотрела, (ну очень скучно); ну откуда романтике взяться в такой непролазной скучище, да еще в маленькой квартирке! В девять часов вечера у меня сердце заныло и завыло на все голоса, и я почувствовала себя абсолютно несчастной, ну совсем заскучала по Плейбою. Так я тогда называла Тима – про себя, а иногда и ему это говорила, как бы в шутку, чтобы не обидеть. Тогда я, внешне спокойная, как Штирлиц, сразу вдруг надела на себя личину жуткой усталости (женщины такие прекрасные актрисы когда им что-то нужно) и говорю Библиотекарю: «Ой, знаешь, я что-то так устала, поеду-ка я домой: спать-отдыхать». И ушла. А сама, какое там спать! Какое отдыхать! Умираю по Плейбою. Приезжаю домой, бегу к телефону, хватаю трубку, набираю номер, и говорю без всяких предисловий (а зачем предисловия, ведь мы ребята конкретные): «Ты меня хочешь увидеть?» Плейбой был в казино, и да, увидеть меня хотел. Вот так я и прибежала к нему сама, уже второй раз. И тогда вот я сказала себе: «Не можешь его бросить, значит надо за него выходить замуж». Вот и вышла.
А невинный библиотекарь (принес на первое свидание двадцать четыре розы – в Америке дарят четное количество цветов) так никогда и не узнал, в каком вихре страстей он крутился вот в эти три-четыре встречи с этой взбалмошной русской учительницей; и как этот вихрь, своевольно, не захотел его коснуться.
PS
Заглянув в будущее, отмечу, что замужество с «плейбоем» продолжалось шесть лет, после чего я от него сбежала – сразу и не оглядываясь, оставив его с разбитым сердцем главное по причине того, что сбежала рабыня, которая обрабатывала и его, и его дом, успевая еще и свою работу делать, и ему с его бизнесом помогать. Тут не только у ленивого американца, а и у нормального человека сердце разобьется от такого неудобства! Про этот период у меня написано тут и там в разных рассказах. Никакого более монументального повествования об этом я так и не закончила. Знаете, это так уж получается: бывают даже и хорошие, важные события в жизни, но если в них какая-то перчинка или горчинка, как-то никак не удается их закончить. Начинаешь писать и потом что-то останавливает. А вообще-то наверно у всех людей, которые пишут, очень много остается неопубликованным. Я не исключение из этого правила.
