Мастер-класс - страница 10

– Ома, в чем дело?

– Елена, скажи: ты ведь это не всерьез? Неужели ты и впрямь думаешь сделать этот тест? Amniocentesis[3], насколько я понимаю. – Бабушка произнесла слово «amniocentesis» очень осторожно, незнакомое сочетание звуков было трудным для ее старого языка. – Но пренатальный тест на умственное развитие? Хотя, может, это идея Малколма?

– Нет, – солгала я.

Конечно же, мы с Малколмом обсуждали этот тест; несколько раз обсуждали. И каждый раз все кончалось тем, что Малколм говорил: это, мол, мое личное решение, как я решу, так и будет лучше, и он со своей стороны никакого давления на меня оказывать не станет. Но я-то знала, причем знала совершенно точно, как именно, по мнению Малколма, будет для меня лучше. Мне уже осточертело выслушивать его теорию оправдания и поддержки системы всех этих показателей Коэффициента.

– Ты же знаешь, Ома, что теперь все иначе, – сказала я. – И школы совсем не такие, как когда-то.

Она налила себе еще чуточку шнапса.

– Хорошо. Тогда, как говорите вы, американцы: «Скажи мне об этом»?

Я поправила ее, поскольку она, как всегда, чуточку ошиблась, переводя в уме с немецкого на английский:

– «Расскажи мне об этом». Так говорят американцы.

– Скажи. Расскажи.

– Я вот что тебе скажу: ты бы хотела, чтобы твой ребенок учился в третьесортной школе? – решила я взять быка за рога.

Ома продолжала рассуждать о трех основных уровнях и классах. Но теперь я слушала ее вполуха, поскольку меня внезапно заинтересовало то, о чем говорит своему интервьюеру Петра. Кроме того, Петра была уже не одна: к ней присоединилась еще одна известная особа: Мадлен Синклер, министр образования и начальница Малколма.

Не заметить Мадлен было просто невозможно. Высокая, с очень светлыми – настолько светлыми, что они казались почти белыми, – волосами, заплетенными в классическую «французскую» косу, она носила исключительно ярко-синие, оттенка «электрик», деловые костюмы, сидевшие настолько идеально, что становилось ясно: они сшиты на заказ у первоклассного портного. На правом лацкане у нее всегда красовалась эмблема компании «Достойная семья». И сегодня Мадлен выглядела точно так же, хотя мне показалось, что черты лица у нее несколько заострились, стали более хищными, какими-то ястребиными, что ли.

– Рано или поздно это должно было случиться, – говорила интервьюеру Петра. – Мы достигли того уровня, когда система публичных школ[4] оказалась не в состоянии справляться с умственным неравенством учащихся, не в состоянии обеспечивать так называемое всеобщее образование. Когда Министерство образования запустило ваучерную программу, мне показалось, что это отличный выход из положения. И как только стало ясно, что для внедрения этой программы нужна глубокая научная база, способная установить и усилить Q-алгоритм, у меня даже сомнений не возникло: именно Институт геники эту научную базу и обеспечит.

Ома примолкла, прислушалась, да так и застыла, не донеся до губ стаканчик со шнапсом.

Телеведущий кивнул и обратился к Мадлен Синклер:

– Доктор Синклер, очевидно, и в вашей политике обнаружились некие просчеты и недостатки. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

Голубые глаза Мадлен уставились точно в камеру; казалось, она беседует не с интервьюером, а с кем-то по ту сторону экрана. Возможно, она обращалась ко мне или к той старой женщине, что сидела со мной рядом. Голос звучал спокойно и терпеливо, как у опытной учительницы, делающей внушение нашкодившему ребенку и старающейся ласково объяснить смущенному малышу, что так поступать не годится.