– Не думаю. А снимать ее… это принципиально? – с некоторым смущением проговорил странный визитер.
– Желательно. Чтобы я могла правильно оценить вашу руку. А еще лучше – обе, оружие явно двуручное. Что-то не так? Я не желала оскорбить вас подобной просьбой, – уточнила на всякий случай. Поведение клиента ставило меня в тупик.
– Нет, просто… – замялся северянин. Потом вздохнул, махнул рукой и принялся стягивать перчатки. – Раз вы говорите, что надо, глупо спорить.
Причину сомнений я поняла сразу: руки мужчины изуродовали шрамы, похожие на ожоговые. Причем эти руки пострадали так сильно, что на них не восстановились ногти – болезненно-серые ногтевые пластины имелись лишь на двух крайних пальцах левой руки.
Не повезло мужику. Как его только угораздило! Неужели у них в горах целителей нет?
Клиент пристально наблюдал за моей реакцией и, когда я лишь удивленно вскинула брови и неопределенно хмыкнула, не удержался от облегченного вздоха.
– Простите. Я все никак не привыкну к местным традициям, – почему-то начал оправдываться он. – Вы… молодая девушка, и мне сложно ожидать от вас столь спокойной реакции. Женщины моего народа не отличаются крепкими нервами.
– Вопрос привычки. – Я пожала плечами. Ну, если он боялся, что я грохнусь в обморок от ужаса, тогда понятно нежелание показывать шрамы. Зрелище, соглашусь, крайне неаппетитное, но… – Это Приграничье.
– Да, вижу, – кивнул он.
Прикрыв глаза, я принялась ощупывать ладони и пальцы северянина, привыкая к энергетическим и мышечным структурам. Обученный оружейник способен вот так запомнить и считать строение ладоней полностью, до последнего сухожилия. И потом, когда я стану браться за рукоять клинка, я буду делать это его руками и сумею оценить удобство собственного творения.
Старые раны, несмотря на жуткий вид, зажили хорошо, особенно принимая во внимание изначальную внушительную глубину повреждений. Во всяком случае, на подвижности и работе рук это не сказывалось, разве только на чувствительности пальцев.
Иней кожи на ощупь оказался никаким. Что производило такой зрительный эффект, я не поняла, но по ощущениям это были обычные руки довольно сильного мужчины с окаменевшими оружейными мозолями, явно привычные к рукояти клинка. Неожиданно: обычно опытные бойцы предпочитают не расставаться с оружием, а у этого типа я его не видела.
Посетитель ужасно стеснялся своих шрамов, едва заметно вздрагивал и порывался отнять руки, когда я осторожно пробегала кончиками пальцев по контурам шрамов. Подобное смущение лично мне казалось странным для опытного воина его возраста; может, это все от той же разницы менталитета? Никак не привыкнет к мысли, что девушка способна спокойно реагировать на подобную «красоту»? Было бы из-за чего нервничать. У нас от перекошенной рожи Лара мало кто шарахается, а тут всего лишь руки!
Что еще меня удивило, температура его кожи мало отличалась от привычной. Руки, правда, казались чуть прохладными, что было странно с учетом только что снятых перчаток. Но, может, это только в сравнении с моими собственными ладонями, еще не успевшими остыть после жара кузни?
– Таллий, – вдруг проговорил он с напряженностью в голосе. Я растерянно подняла взгляд на северянина, как раз выпуская его руки. Он тут же принялся натягивать перчатки. – Таллий Анатар. Меня так зовут.
– А… Это правильно, – хмыкнула я. – Думаю, работа будет долгой. Нойшарэ.
