Она разжала ладонь, и лист под судорожный выдох Эльги стрелой вылетел из сака и, медленно опускаясь, закружил под потолком.
– Ну вот, ритуал соблюден.
Чарник, будто бабочка, опустился Униссе на ладонь.
– И что теперь? – спросила Эльга.
– Теперь твой сак научился хранить листья. – Мастер перекинула мешок девочке. – А насчет совершенствования… – Она усмехнулась. – Ты слышала что-нибудь про вечные вещи, снадобье от всех болезней, непобедимую защиту?
Эльга мотнула головой.
– Вот к этому и стремятся мастера, – сказала Унисса. – Каждым, и тобой теперь, получается, тоже, движет стремление стать грандалем, великим мастером, исполненным божественного могущества. Когда человек достигает такой высоты мастерства, что становится грандалем, он может изменить мир.
– Я не чувствую в себе ничего такого, – сказала Эльга.
– Оно в тебе есть, это желание, уж поверь мне, – сухо улыбнулась Унисса. – Печать никогда не падает просто так.
– А вы, мастер Унисса, зачем хотите стать грандалем?
Мастер листьев, раскинув руки, рухнула на постель.
– А вот это, глупая ученица, не твоего ума дело. И распори сшитое у горловины – понадобится для лямки. Поняла?
– Да, мастер. Но я…
– Эх, дурочка… В твои годы предпочтительней держать язык за зубами. Мне хватило одного лишь обещания мастера Криспа меня выпороть, чтобы больше не возражать и не задавать глупых вопросов. Тебя выпороть?
Приподняв голову, Унисса посмотрела на Эльгу.
– Нет, мастер, – сказала девочка.
– Молодец. Все ответы – в твоей голове. Думай, – сказала мастер и отвернулась к противоположной стене.
Эльга хотела спросить, когда будет обед и можно ли ей выходить из комнаты, но, прислушавшись к ровному дыханию Униссы, решила повременить.
Взяв шило, она навертела в полотне дырок, затем продела в них черную перекрученную жилу.
Ей вдруг стало грустно. Сак слабо пах чарником, и Эльге вспомнился чердак, на котором мать сушила чеснок.
Не верю, подумала она, что мастерство высосет из меня все силы. Отучусь, стану мастером и обязательно вернусь домой.
Она пообещала себе, что так и будет.
Лицо матери на мгновение возникло перед внутренним взором, но быстро пропало, теряя черты, дернуло, царапнуло по сердцу.
Эльга закусила губу.
Это, конечно, с ума сойти – все время работать с листьями. Жить с листьями, спать с листьями. Даже, наверное, разговаривать с листьями. Как вам спалось, осиновый? Дуб, хватит уже липнуть к липе! Есть ли свежие новости, тысячелетник?
Эльга покопалась в кармашках платья и опустила в сак свои первые листья – сливовый, улетевший от Униссы, и коричневый, с фиолетовыми прожилками, подобранный во дворе.
Ну вот, с новосельем, жильцы.
Затем она распорола участок у горловины и пришила к изнанке конец лямки из тонкой шершавой кожи. Отмерив нужную длину, чтобы сак не болтался в ногах, но и не натирал в подмышке, Эльга еще дважды прошлась иглой, соединяя нитью второй конец лямки и плотный нижний угол. Получилось неказисто, но надежно, крепко.
И что теперь?
Унисса не шевелилась и дышала едва слышно. За ограду выкатили экипаж кафаликса и под его присмотром грузили сундуки и тюки с одеждой. Один из слуг, оглаживая, подводил к экипажу кобылу вороной масти.
Кожу там, где мастер оттиснула печать, чуть-чуть пощипывало.
Эльга осторожно притронулась к ней, поводила пальцем, ощущая выпуклость зеленого зубчатого листа. Слух наполнился шелестом.
Интересно, подумала Эльга, сколько времени нужно, чтобы стать грандалем? Или надо сделать что-то, чтобы все ахнули? Но какое такое всемогущество может составиться из летних, весенних, осенних листьев?
