Сидеть на обшитой волчьими шкурами извозчицкой скамье было удобно, ноги упирались в специальную подставку, сверху нависал козырек, не давая редкой мороси попасть в глаза.
Унисса держала вожжи.
Сбруя позвякивала, фургон кряхтел и скрипел, копыта с чавкающим звуком опускались в глинистую грязь.
– К вечеру остановимся, – сказала Унисса, – и будешь набивать букет.
– Ну мастер Ма-ару! – протянула Эльга.
– У тебя был день отдыха, этого, думаю, хватило.
– А пальцы до сих пор болят!
– Поболят – перестанут.
– Ага, конечно.
– Не пререкайся.
Эльга вздохнула.
– Да, мастер Мару.
– Пока попробуешь набить наш фургон. Это простое задание.
Мимо потянулись поля, блестящие канавками воды и полные желтоватых стеблей. Чуть в стороне ровняли новый участок – тощий вол уныло тянул за собой борону. На воле сидел мальчишка в остроконечной шляпе.
– А куда мы едем? – спросила Эльга.
– В Гуммин. Это восточнее, Иссимский вейлар.
– Там новый заказ?
Унисса качнула головой.
– Нет, когда-то в Гуммине жил мастер Крисп, а потом оставил на меня дом. Я навещаю его время от времени.
– Кого? Мастера?
– Дом, дурочка.
– А я думала, что мастера все время путешествуют, – сказала Эльга.
– Не все время. А вот выучу тебя, так вовсе осяду в Гуммине, и отдуваться придется тебе, – пригрозила Унисса.
Впереди вырос холм, как щетиной с одного бока поросший кустарником, и дорога завернула в объезд.
– А мастера все такие? – спросила Эльга.
– Какие? – покосилась Унисса.
– Ну, без семьи, без детей.
Лошадки помахивали хвостами.
– Нет, почему же? Бывают у них и семьи. Но редко. Мастерство, оно такое… оно требует тебя всего, без остатка, и на любимых людей просто не остается времени. – Унисса вздохнула. – Ничего не поделаешь.
– Это неправильно, – сказала Эльга.
– Так есть.
– А я?
– Что – ты?
– Ну, со мной-то вы возитесь.
– Вожусь, – признала Унисса. – Потому что мастерство не должно прерываться. К тому же это мне почти ничего не стоит. Так что, ученица, готовься соответствовать.
Эльга фыркнула.
С низинки надвинулся белесый, зябкий туман, но рассеялся, едва дорога забралась выше. По правую сторону молчаливыми рядами застыли чахлые елки.
– Если подумать, – сказала Унисса, – всегда чем-то приходится жертвовать. Любой твой выбор означает отказ от чего-то еще.
– А если бы вы стали грандалем…
Унисса щелкнула вожжами по крупу одной и второй лошадок, заставляя их идти резвее. Внутри фургона что-то упало на пол и перекатилось.
– По-моему, я уже сказала, что не собираюсь раскрывать тебе этот секрет.
– Но вы бы стали менять мир?
– Не знаю, еще не решила. По слухам, мастер становится грандалем на очень короткое время, и не все в этом смысле зависит от его желания. Можно даже проморгать момент, а потом жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
– А я бы вернулась домой, – сказала Эльга.
– Сейчас?
– Нет, позже. Через год. Или через три. Чтобы мама, папа… Чтобы я вошла, а они такие… «Дочка, доченька!»…
Эльга всхлипнула.
Слезы потекли, словно дождь над Дивьим Камнем. Вытирай, останавливай, все равно не удержишь. Черное мастерство.
– Ну-ну. – Унисса смахнула пальцем слезинку с Эльгиной щеки. – Воды нам, по-моему, хватит. Перебор.
До Гуммина они добрались за четыре дня.
Лошадки попались выносливые и неприхотливые. На ночь Унисса, стреножив, оставляла их пастись на полянках неподалеку, затем разжигала костер и жарила мясо, изумительно вкусное, горячее, капающее жиром.
Темнота сторожила за кругом гудящего, выстреливающего искры огня, Эльга куталась в плащ, а Унисса рассказывала истории из своей жизни, о листьях и людях, о мастере Криспе, о приеме у кранцвейлера, где в глазах рябило от витражей и золотого шитья.
