У танкового «трезубца» южан имелись все возможности пройти сквозь позиции ополченцев, не сделав ни единого выстрела. Просто гусеницами раздавить сколько угодно взводов, стоящих на пути… Маленький шанс ополченцам давали два обстоятельства: во-первых, истребители видели войну, знали войну и кое-чему научились; во-вторых, прорыв одних танков ничего не стоил, а пехоту им еще надо было протащить за собой, и такой «груз» умелые люди знают, как «отцепить».
Пехота южан обязана была следовать за танками на изрядной дистанции, рассыпавшись, по уставу, в жидкую цепь. Но эти пехотинцы, как видно, порядком устали. И они, наплевав на устав, а заодно и на ор офицеров, скучились за бронированными плечищами танков. «Очень хорошо, – отметил Рэм – Инстинкт самосохранения столкнулся с разумом и победил. Ну, артиллеристы и пулеметчики их еще накажут за такую дурость».
– А это еще что такое? – спросил Фильш, показывая пальцем на невнятное мельтешение далеко за спинами пехоты.
– Это охотники за нашими с тобой головами. Броневик и самоходка.
Как обычно. Впрочем, иногда федераты ставят сзади танкетки или бронетранспортеры. Но в ста случаях из ста идущие впереди танки пробивают дорогу для пехоты, а легкая бронетехника в тылу охраняет танки от истребителей.
«Вот как. По нам сегодня работает мощный пулемет – тот, что на броневике, да еще армейская полевая пушка, поставленная за низеньким бронещитом на самоходке. Поищите нас, ребята… прямо здесь».
– Патрон!
Догх! – послушно отозвалась «Дурехи», когда он нажал на спусковой крючок. Пуля ушла к ближайшему танку, чтобы ударить его с дистанции метров пятьсот, расплющиться и беспомощно упасть на землю.
– Патрон, Гай!
Догх!
Танки начали плеваться огнем Из-за окопов рявкнула пушка. Скороговоркой затараторили пулеметы. Посыпался винтовочный горох. Та-тах! Та-тах! Та-тах!
Так! Кто-то положил снаряд прямо за «Ураган», ехавший впереди прочих, – в кучу вражеских пехотинцев.
– Там сейчас салат… – пробормотал Рэм.
– Что?
– Патрон!
Догх!
– Теперь валим отсюда.
– А…
– Быстро!
Пряча головы, они побежали на вторую огневую позицию.
– Ты не попал в него? Ты что, не попал? – орал сзади Фильш. По всему видно, болтунчик как схватил его, так и не отпускает.
– Попал.
– И что? И почему он? Он же остановиться должен!
– Он не должен. Ему моя пулька – по хрен… – с досадой ответил Рэм.
Вот еще ему встать здесь, посреди траншеи, и начать разъяснение непонятливым. Рассказать, что на такой дистанции ты можешь гвоздить сколько угодно, а «скорлупу» тяжелого трехбашенника не пробьешь ни при каких обстоятельствах. Втолковывать, что если даже ты чудом пробьешь ее с дистанции раз в пять меньшей, то действие твоей пули после пробоя, может статься, будет убийственным – в самом прямом смысле этого слова, а может и просто никаким Ну не заденет она там ничего важного, не войдет ни в чью плоть! «Остановиться должен…»
Добираясь до второй позиции, Рэм с Фильшем вернулись к передовой линии окопов, пробежали по ней еще шагов тридцать и оказались перед узкой щелью. Ее пятеро ополченцев, ругаясь на чем свет стоит, рыли под прямым и непосредственным руководством Рэма. А потом с удивлением наблюдали, как он накрывает щель дощечками от патронных ящиков и маскирует квадратиками дерна, аккуратно вырубленными лопатой в другом месте.
Они протиснулись по щели к ячейке, не прикрытой никакой насыпью, да и вообще ничем не выделяющейся, если смотреть со стороны. Просто сплошной слой кромсанного дерна…
